Зверинец Джемрака
Шрифт:
Все мы успели наслушаться россказней Скипа. С тех пор как мы вышли из Гренландского дока, он наговорил кучу подобной ереси. Какой смысл прислушиваться к нему теперь? Однако он умудрился запудрить мозги Феликсу и Биллу — нарочно или нет, я не знаю.
— Получается, — рассуждал Феликс, — будто бы корабль что-то знает. Он вроде как живой и понимает, когда на борт поднимается нечто дурное. Убийца, к примеру.
— Или демон, или…
— Да, демон. — Скип приготовился рисовать демона.
— Тогда и паруса, как щеки, надуваются.
— И корабль кричит.
Так мы и плыли в этом мороке семь темных дней и
Страх обуревал меня постоянно — не только в те часы, когда я спал или дремал на марсовой площадке или просто клевал носом, ощущая, как в голове разливается липкое тепло, но каждое сознательное мгновение. Невероятный, цепенящий, невидимый страх, подобный заточенному острию клинка.
— Глазищи — жуть, — пробормотал Габриэль.
Мы сидели за столом в кубрике, и на лицо ему падал свет фонаря.
У дракона слезла кожа вокруг глаз, и от этого он выглядел еще страшнее.
— На статую похож, — произнес Саймон Фаулер, скручивая бечевку, — будто неживой совсем.
— Мерзость какая, — вставил Джо Харпер.
— Не нравится он мне, — присоединился Ян, — сидит там и смотрит на нас своим нехорошим взглядом.
— Корабль знает, — сказал Билл Сток. — Тут уж ничего не попишешь: корабль знает.
Теперь об этом судачили уже не только Скип, Билл Сток и Феликс с Дагганом, но и почти все члены команды.
— Страшная, злобная, мерзкая тварь.
— Надо эту гадость сварить и съесть к чертям собачьим.
А Скип со своей всезнающей улыбкой только повторял:
— Он хочет вернуться домой. Ничего не может с собой поделать. Он жил на своем острове, как заведено, а тут вдруг небо упало на землю, и теперь он лежит и страдает в клетке и сходит с ума, да еще вы съесть его собираетесь. Может, так и стоит сделать. Лучше будет, если он помрет. Милосерднее. Мы с ним поступаем хуже, чем с китами, вот что я скажу.
— На вкус он, наверное, гадость редкая, — заметил Тим. — Я лично не притронусь.
— Может оказаться ядовитым, — предположил Билл Сток. — Бывают же ядовитые жабы, змеи. Вы на язык его посмотрите. Пакость!
Дракон стал для нас символом неудачи. Кое-кто верил, что он действительно принес нам невезение, а кто-то считал, что это лишь дьявольское наваждение. Теперь против нас была не только тьма, но и страх, который смотрел на нас теми самыми черными глазками-бусинами с белой обводкой. Думая сейчас о Скипе, я не могу сказать, насколько точны мои воспоминания. Дело было давно. Помню, он был сильным гребцом; лицо круглое, шапка темных волос, вечная улыбка, щуплый, застенчивый, глаза прищурены, всегда настороже, напряженный. Как мне теперь кажется, остальные члены команды его не очень-то замечали. Но именно он положил начало всеобщему помешательству, он и демоны с раздвоенными копытами, нарисованные в его гнусном альбомчике. Уверен, именно он запалил тлеющий огонек страха, который не погас, даже когда тьма расступилась и мы смогли плыть дальше. На горизонте по-прежнему не
— Сказывают, там, дальше, есть нехорошее место.
— Мелких-то не пугай, — улыбнулся Сэм.
— Про это все знают.
— Не все, — подал голос я.
Габриэль перевел взгляд на меня:
— Не знаешь? Это такое место, где происходят странные вещи. Там, где «Эссекс» пропал и другие корабли. Проклятое место в океане.
Про «Эссекс» и другие корабли известно всем. Есть такая легенда у китобоев. Даже анекдот скорее.
Дэн затянул песню:
Отправившись в плаванье, три моряка Покинули бристольский порт, Груз солонины и сухарей Взяли с собой на борт.— Был у меня один приятель — так он знавал Оуэна Коффина еще юнгой, — сказал Габриэль. — Плавал с его отцом. Оуэн был славный паренек и хороший матрос, совсем как его отец.
Пропойца Джимми, обжора Джек И юнга Билли-малыш…Невезучий Оуэн Коффин вытащил короткую соломинку, и его съели. Был бы находчивым, как Билли, остался бы в живых. Песню подхватили четыре или пять голосов, но нас всех клонило в сон, и дурацкая песня убаюкала нас, как колыбельная.
«Я голоден! — Джиму Джек говорит. — Ревет в животе прибой!» А Джимми в ответ: «Остается, друзья, Отобедать самими собой!» [10]— Мы сейчас как раз в тех местах проходим, — заметил Габриэль.
Я лежал на койке, и мысли об обреченном «Эссексе» не давали мне заснуть. Бедные матросы — они ведь ни о чем не догадывались. И другие матросы, и корабли — разными путями они все шли к одному и тому же, с тех пор как на воду была спущена первая лодка.
10
Песня на стихи У. М. Теккерея «Билли-малыш» (Little Вillее, 1849).
Помню долгую ночь, падающие звезды, меня покачивает, и слова никак не укладываются в строчку: «Где пляшет девушка с голубыми глазами…» Нет, не то…
Я хотел бы вернуться на Рэтклиффский путь, На Рэтклиффский путь та-та Где пляшет девушка…Стоп.
Где та-та-та девушка в башмачках Ждет меня или не ждет. Ее башмачки алей, чем кровь, золотом кудри горят У девушки пляшущей, что — как знать? — Ждет меня или не ждет.