Шрифт:
Глава I
Звенящая в ушах полнейшая тишина накрывала шатер и простиралась вокруг него.
Для тех, кто привык постоянно находиться в движении, куда-то идти, выполняя поручения, ночевать в лесу, подобная тишина – явление непривычное. Но только если рядом нет заклинателей.
Эйэ постарался на славу, и поляну, несмотря вчерашние громкие перепалки и горящий всю ночь костер, никто не обнаружил. Это позволило трем путешественником отложить на время ссоры и хорошенько выспаться. Редкое удовольствие.
Рэйара проснулась первой. Такое случалось нечасто, женщина любила поспать, особенно
Во время полной луны женщина не могла отвечать сама за себя и, как на зло, прибавляла в силе. Только полным составом отряд путешественников был способен сдержать зверя, только совместными усилиями братья могли защитить друг друга и продержаться до восхода солнца. Когда все были в сборе, Рэйара не боялась. Последние десятки полных лун дела шли хорошо, но не в этот раз. семья разделилась, ушедшие в Мрачный лес обещали вернуться, но что-то пошло не так.
Не только Рэ, но и оба ее спутника чувствовали тревогу. Женщина боялась, она молчала столько, сколько могла – до прошлого вечера, ино теперь поддалась панике. Она просила отпустить ее, твердила, что не желает никому вредить, надеялась, что сумеет убежать как можно дальше, а обоняние и память не приведут ее обратно к семье. Эйэ, предводитель отряда, выступал против, а Таэль в своей привычной манере разглагольствовал на тему таких как Рэ и необходимости сажать не соображающих товарищей на цепь. Он много болтал, как всегда, но всякое его слово не помогало разрешить конфликт, а лишь усугубляло ситуацию. Мужчина не чувствовал грани, по которой ходил, рассуждая о том, что семья не имеет никакого отношения к Ордену Оберега, призванному спасать невинных. По этому поводу с ним никто не спорил – за пределами своей Общины отряд скорее относили к преступникам, пусть и полезным, нежели к героям – но лишний раз напоминать об этом на пороге полнолуния с его стороны было неразумно.
Вечером, у костра, состоялась долгая перепалка и Таэль в очередной раз добился своего – он указал Рэйаре на ее слабость, на ее неспособность держать себя в руках, на ее бесполезность отряду. Женщина не сдержалась, она позволила зубам смениться, а лицу – вытянуться и чуть не набросилась на обидчика. Предводитель разнял ссорящихся и тоном, не терпящим возражений, отправил всех спать. Рэ подчинилась сразу, но знала, что Таэль еще долго говорил о ней гадости. Может, она даже слышала их через сон.
Теперь же, покидая тепло и уют со своим излюбленным оружием – луком – Рэ испытывала стыд. Всякий раз, когда женщина винила себя, она становилась неуклюжей, дважды подряд она наступала на собственную каштаново-рыжую растрепавшуюся косу, и один раз ее рука скользнула по влажной от росы траве.
Огонь почти потух. Утро выдалось промозглым и влажным; мужчины, с которыми ей пришлось делить место и тепло, еще спали. Чтобы они не замерзли, Рэйара подложила побольше дров, раздула пламя, и только после этого отошла подальше, к лошадям – их запах хотя бы не сбивал ее с толку и позволял в полной мере принюхиваться.
Защитный барьер пропускал воздух, но искажал его. Невидимая преграда защищала от ненужных гостей, всякий, кто не обладал магией, видел лишь поляну, и быстро терял к ней
Мужчина хорошо знал, под каким именно. Нужный угол смог бы отыскать и один из отсутствующих братьев, по совместительству, ученик предводителя, но более никто. У каждого волшебника имелась своя уникальная и неповторимая защитная магия, ее невозможно было скопировать, если не добраться до самой сути и не понять того, что чувствует и думает ее создатель.
Рэйара с удовольствием наблюдала за движениями Эйэ в те моменты, когда он обходил по периметру временный лагерь, водил руками, предварительно засовывая пальцы в висящие на поясе мешочки с перетертыми в порошок минералами. Женщине нравилось смотреть, как длинные светлые вьющиеся волосы чуть подпрыгивают в такт движениям. Рэйара с некоторым смущением восхищалась силой, таящейся в худосочном, кажущемся невесомом теле. Краснела, разглядывая узкое мужское лицо с отчетливо вычерченными выступающими скулами, худое и лишенное растительности, необычайно отталкивающе-привлекательное, несмотря на некоторую угловатость. Во время колдовства светло-серые, почти белые, глаза словно лишались зрачка, а бледные тонкие губы почти растворялись, растягиваясь в легкой улыбке.
Магия всегда радовала Эйэ и манила Рэйару. Женщина никак не могла найти с ней общий язык, из-за чего часто чувствовала раздражение. Барьер, приносящий чувство защищенности ночью, с утра только сердил. Он лишал тех качеств, которыми Рэ отличалась от братьев в лучшую сторону, из-за него все ароматы, доносившиеся из леса, смешивались в единый поток. Магия мешала разобрать их на составляющие, но знакомые нотки, те, которые никто не был способен сокрыть от Рэйары, пробуждали в женщине аппетит – в лесах водились зайцы, олени, лисы, барсуки и еще множество других зверей. Аппетитных и питательных.
Выходить без предупреждения было нельзя – как только один из отряда пересекал границы изнутри, барьер спадал. Если же Эйэ вновь возобновит защитные руны, то женщина уже ни за что не сумеет отыскать своих товарищей и даже ее превосходное обоняние будет не в силах помочь. Для начала придется кого-нибудь разбудить.
Предводитель сладко спал, а Таэль, когда лежавшая между мужчинами спутница покинула шатер, начал ворочаться и что-то тихо бурчать – острый слух помогал Рэ улавливать каждый звук.
Тэ не мог решить, какой из миров ему ближе, и пора ли выныривать из сновидений. Женщина присела у входа в шатер – небольшого и прикрытого двумя отрезами ткани, пришитыми сверху внахлест, чтобы не выпускать тепло – и до половины пролезла внутрь. Удивительно, как миролюбиво могло выглядеть спящее создание, во время бодрствования легко изводившее каждого встречного. Подумать только, еще вечером Таэль донимал спутников капризами, ему не нравилось абсолютно все, что делает отряд, он критиковал всякое действие, движение и слово. Эйэ хотел избавиться от него уже давно, и теперь, переживая о долгом отсутствии других братьев, волнуясь перед полнолунием, он позволил себе высказаться вслух о намерении сбросить балласт.