Звериный подарок
Шрифт:
Утром нас разбудил Улем. Заглянул в окно и сообщил, что через полчаса мы уезжаем и на кухне ждет ведро воды для умывания.
Тут-то девчонки и догадались, что натворили, открыв вчера нараспашку окна. Нашему охраннику даже слух не пришлось напрягать, даже наоборот, если бы и не хотел слушать, все равно бы услышал, настолько шумно мы себя вели. И если за песни в исполнении Вереи стыдно не было, то вот за дальнейшие разговоры…
Приятно было смотреть на пылающие лица девчонок. Себя мне винить не в чем, я не сказала ни одного лишнего слова.
Улем даже не оглянулся, когда Верея и Власта вышли из дома, прячась за меня и не поднимая глаз. Только в экипаже вздохнули спокойно.
А у входа в замок нас уже встречало множество народа. Не знаю, чего они ждали, мы уезжали-то всего на день, да еще и под присмотром. Радима не было, мы не увидимся до самой церемонии, тут так принято.
Вперед выступил довольный Дынко.
— Что, Улем? Как там дела обстояли? Небось рассказывали всю ночь напролет пошлые истории и глупо хихикали?
Сзади в меня вцепляется Власта, и, даже не оборачиваясь, я понимаю, что она хочет провалиться сквозь землю или на худой конец раствориться в воздухе. Прямо жжет от ее лица, оно почти раскалено. Верея тоже где-то сзади прячется, она, конечно, историй не рассказывала, но комментировала потом будь здоров!
А Улем… оглядывает нас спокойно.
— Они вели себя… неплохо, — вот и все, что сказал. Впервые в его глазах промелькнуло что-то похожее на смех, развернув экипаж он уехал за замок, туда, где конюшни.
Надо же, не выдал! По крайней мере, прилюдно. Хотя Дынко достаточно вида моих спутниц, других доказательств и не требуется.
— Власта, ты княжна или кто? — шепчу. — А ну, покажи этому нахальному альфе, что не на ту напал!
Тяжелый вздох за спиной, но меня отпускают. Она идет к двери, и Дынко быстро перегораживает вход, но Власта уже решилась и останавливаться не собирается.
— Знаешь, Дынко, — почти поет мягким голосом, — если попросишь, хорошо попросишь, я, может, и тебе какую-нибудь историю расскажу… поинтереснее.
Дынко только губы сжимает, ответить не может. Княжне напрямую, да с таким подтекстом, да при свидетелях. С завтрашнего дня он и мне прилюдно не сможет говорить никаких гадостей, даже жаль немного. Буду по ним скучать. Хотя, это же только при свидетелях не сможет, а в узком кругу вряд ли что его остановит.
Итак, победа за нами! Это радовало бы куда больше, если бы голова не болела. А ведь еще до вечера надо как-то дожить, надеюсь, удастся поспать хотя бы немного. И столько еще разных дел впереди! Хоть бы скорее закончилось все это мучение. Кстати, вроде в день свадьбы невеста должна думать не так. Вроде наоборот, должна ждать церемонию с радостью и нетерпением. Эх, говорила же, девичник заранее нужно устраивать, так нет, из-за делегации дивов слишком опасно. Эти белоглазые ладно убить в лесу пытались, это хоть с трудом, но можно простить. Но испортить мне свадьбу!
Вот наконец добредаем с Вереей до моей комнаты. Чем это так пахнет странно? Не очень приятно, между прочим…
— Пей. — Верея обреченно хватает одну из чашек.
— Эту гадость? Что это?
— Спасибо волхву, пожалел, принес нам зелье свое фирменное: мята, имбирь, кора ивы. Похмелье хорошо снимает, не выпьешь — до вечера не дотянешь. Будет свадьба без невесты.
— Мята и имбирь? А что ж воняет-то так?
— Ну, там еще один компонент секретный, никто не знает какой, а волхв секрет хранит крепко. Да не бойся, пей, хорошо помогает, проверено.
Если посмотреть вблизи, на вид тоже отвратительно. Словно коричневое молоко свернулось.
— А… поприятнее варить он ничего не умеет?
— Пей, что дают, — отрезала Верея, охая и хватаясь за голову. — Это в виде наказания запах и вкус мерзкий, чтобы в следующий раз думали, как со спиртным перебарщивать.
Эх, была не была! Хуже все равно некуда. Подозрительное пойло приходится запивать водой, но как ни странно почти сразу же проходит головная боль и живот перестает крутить. Даже сил немного прибавляется. Спасибо волхву!
— Красота. — Верея тут же растягивается на моей кровати. — Можно сказать, обошлось без последствий.
После обеда доставили мое платье, обувь и украшения.
Вслед за посыльными, принесшими вещи, в комнату вошла мать Омелия, ответив едва заметным кивком на наши низко опущенные в поклоне головы.
— Дарена, невеста моего сына! — Верея тут же улетучилась, оставляя нас одних. Мать уселась в кресло рядом с моей кроватью. Какой у нее вид растерянный, как будто она не понимает, что тут делает. — По традиции я должна прийти к тебе с ценными наставлениями по поводу твоей семейной жизни. А на самом деле, Дарена, что я могу сказать люна-са? Ничего… — Ее улыбка была даже немного печальной. — Так что я расскажу тебе о другом. О сыне. Радим мой второй сын, старший не обнаружил в себе призвания вожака, женился и уехал в небольшой город на другом краю наших земель. Потом и младший сделал то же самое. Радим стал вожаком скорее по необходимости, хотя без зова крови это и невозможно. Стал, потому что выбора не было. А ведь он тоже не отказался бы от простой тихой жизни вдалеке от политики и власти. Он… заслужил свое счастье. Тебя. Отработал за свою жизнь, наполненную только делами долга. Ты… не обижай его.
Какие странные слова. Как можно обидеть свое живое сердце? Свою душу? Жизнь?
— Вы знаете, я не могу.
Она вдруг тяжело поднялась, упираясь руками в ручки кресла, и ушла к дальнему окну. Остановилась, рассматривая что-то на улице. Пришлось идти следом.
— Не знаю, Дарена, так ли это. Он сильный и выдержит, конечно, еще очень много. Живое существо может за долгую жизнь научиться жить с болью, как с чем-то очень… близким. Но не хотелось бы, чтобы мой сын… это знал.
— Я его люблю. Никогда не смогу обидеть. Поверьте мне.