Зверобои залива Мелвилла
Шрифт:
– Как хороша наша страна летом!
– пробормотала она счастливо. Долго-долго стоят такие дни - тихие и теплые, а солнце светит все время. Одна беда, что в такую погоду люди становятся ленивыми и забывают, зачем им даны глаза, - добавила она и опустила веки, как бы желая представить себе то, что она увидела.
Я почувствовал себя немного задетым и опять поднес бинокль к глазам. Я просмотрел весь горизонт, особенно остров Саундерса и пустынный паковый лед за ним. Но я ничего не обнаружил и снова протянул бинокль Наваране.
– Люди рождаются с глазами, чтобы
Я слегка отупел от бесконечного наблюдения изо дня в день. И, кроме того, я прекрасно знал, что в тот момент, когда корабль покажется, его нельзя не заметить и глупо напрягать зрение, чтобы увидеть то, чего здесь и не может быть. У Навараны глаза, казалось, совсем не уставали, она никогда не смотрела в бинокль. Она родилась с великолепно развитыми органами чувств и умела ими пользоваться. Я не сомневался, что сейчас она что-то увидела, но не хочет приписывать себе честь открытия. Ее муж уже испытал унижение, теперь ему представился случай возвыситься в глазах жителей стойбища и заслужить их восхищение. И она ничего не хотела сказать мне, чтобы не получилось, будто она увидела что-то раньше меня.
Я мог только поражаться ее самообладанию. Взяв бинокль, я стал смотреть; больше всего она желала, чтобы я непременно сам увидел.
– Там ничего нет, Наварана, - сказал я, наконец, со вздохом. Удивительно, что ты там могла разглядеть?
– Чуть-чуть левее грязной ледяной горы, - прошептала она, - и чуть дальше!
Теперь она была крайне возбуждена. Я снова посмотрел в бинокль. Я предполагал, что там, на льду, может быть стадо моржей или большая стая птиц, но я решительно ничего не мог обнаружить. Я наводил бинокль, прочищал стекла - все напрасно.
Это было слишком для Навараны, больше она уже не могла сдерживаться:
– Люди! Инуит!
– закричала она.
– Люди с севера идут сюда в гости! Они приближаются. Большие люди! Вероятно, не будет лишним созвать всех и сказать, что можно ждать гостей. Ведь сейчас почти все лежат и спят после сытного обеда!
Уважение ко мне можно вернуть, сообразила моя дорогая Наварана, если окажется, что я один бодрствовал, когда все спали, и заметил людей, идущих с севера к нашему стойбищу. Ведь ясно, что никому и в голову не придет, будто у жалкой женщины глаза лучше, чем у мужчины, и именно она сделала это большое открытие.
Но я сам так ничего и не разглядел. Наваране пришлось объяснить мне более подробно:
– Смотри, там, перед Агпатом, ледяная гора чуть запачканная землей. Налево от нее, на льдине, белый снег, который сверкает на солнце. Совсем рядом два маленьких ропака5, которые торчат, как два пальца. Ты видишь их? А перед ними, чуть правее... что-то движется. И краски там другие. Это не грязный снег, это чернее. Гораздо чернее. И все время движется. Это люди... Чужие люди, которые направляются к нам в гости. Скоро они обогнут Умивик!
В конце концов я их разглядел. То есть не их, конечно, а нечто, напоминающее крошечных муравьев на белом снегу. Однако стало ясно, что там не тюлени и не птицы, так как двигались они совсем иначе. Когда Наварана сказала, что это люди,
– Весьма возможно, что там идут белые люди!
Тут я чуть не вышел из терпения:
– Да откуда ты это знаешь?
– спросил я.
– Они слишком далеко, и ты не можешь определить, что это за люди. Дай я посмотрю!
Для меня они по-прежнему оставались только черными точками на льду. Если бы они не двигались, их невозможно было бы заметить.
– Они идут совсем не так, как обычно ходят люди нашей страны, спокойно ответила Наварана.
– Но почему это должна знать твоя жена? Возьми бинокль и взгляни на них. Ты увидишь гораздо лучше, чем какая-то жалкая женщина!
Я не последовал ее совету. Мне вовсе не хотелось показывать свою полную несостоятельность. Но и позднее я так и не узнал, из чего она заключила, что по льду идут белые люди.
Пока мы спускались к чумам, я раздумывал, кто бы это мог быть. Может быть, что-нибудь случилось с нашим судном "Мыс Йорк"? Но я тотчас же отбросил эту мысль. Капитан Петер был одним из лучших в мире ледовых капитанов. Его судно никогда не затирали льды. Может быть, идут эскимосы с севера? Это было весьма вероятно, так как они тоже имели дело с нашим судном. И если уж "Мыс Йорк" застрял где-нибудь во льдах, то Петер мог послать эскимосов, чтобы известить нас и доставить почту.
Как только жители узнали, с какими новостями мы идем, все примчались к склону горы встретить нас. Наварана, естественно, приписала честь открытия мне. Я разволновался и громко кричал, а она сказала совсем спокойно:
– Там видны люди!
Но своим подругам она разъяснила, что ее муж прекрасно пользуется биноклем и лишь благодаря этому удалось обнаружить путешественников; теперь, они подошли так близко, что их можно увидеть невооруженным глазом; они держат курс прямо на Умивик и скоро скроются за выступом. Несомненно, они направляются на остров Саундерса, к месту нашей стоянки, которая расположена у моря, но отсюда не видна. Там они найдут все необходимое: мясо, гагачьи яйца и другие лакомства, например вяленых и протухших птиц.
Некоторое время мы обсуждали эту большую новость, почти такую же интересную, как появление корабля, а с точки зрения эскимосов, может быть, даже более приятную. Они получат известия от северных родичей, узнают об улове и тамошней обстановке. Всем очень хотелось встретить путников.
– Такое ощущение, словно рот соскучился и хочет съесть яйцо, мимоходом заметил один из молодых.
– При виде чужеземцев думаешь о складах, которые они там с радостью обнаружат!
– Агпат плохое место для слишком долгого хранения мяса, - сказал другой.
– Часто зимний запас оставляется там на радость медведям. Очень может быть, что весной там спрятали слишком много мяса (Агпат - эскимосское название острова Саундерса).