Звероликий
Шрифт:
Затем ни с того ни с сего начали ломать статуи святых богов и громить храмы, колошматя чем ни попадя подворачивающихся под руку жрецов. Местная стража, больше привыкшая ловить беглых рабов и усмирять пьяных матросов, разбежалась при виде закованных в сталь воинов, благоразумно не пытаясь им мешать.
Одним словом, уже через пару дней остров был в руках пришельцев неизвестно откуда.
После того как были доломаны все статуи или, как выражались гости, «идолы», они ограбили все храмы и купцов, правда, как писали очевидцы, особо не зверствуя, поскольку сами были весьма потрясены тем,
Потом, наполнив водой главный бассейн в местных термах, загнали туда по очереди всех жителей, каких смогли поймать, раздали им крестики и приказали молиться только богу пришельцев – Иисусу, будто бы распятому в Великой Иудее при каком-то Тиберии, и отцу его Иегове.
Разумеется, известие об этом чудном происшествии с разной скоростью, но достигло всех трех императорских дворов, но там только отмахнулись – было не до того.
Однако крестоносцы сами напомнили о себе.
Их послы явились в Афины к августу Афраниусу. Будущему Птолемею Двадцать Шестому. Афраниусу Великому, Отцу и Спасителю Отечества.
Сперва они потребовали от него принять их веру, обещая помощь своего непонятного бога во всех начинаниях государя.
«Сим победиши!» – утверждали, размахивая перед носом августа золотым крестом.
Император, как говорили злые языки, и в своих-то богов верил не шибко, однако предложил устроить диспут с лучшими философами и мудрецами, какие были в Афинах. Даже специально пригласил из Иерусалимского храма нескольких фарисеев и саддукеев в качестве третейских судей.
Диспут закончился дракой и скандалом, и, по словам хронистов, Афраниус покатывался со смеху, глядя с трона, как дюжие рыцари и монахи лупцуют почем зря почтенных старцев. Посадив послов под замок, август послал на Кандию небольшой отряд воинов во главе с проконсулом Таблинием Раттусом.
Когда Раттус высадился на остров, навстречу ему выехали закованные в сталь всадники, и…
Подробностей боя не сохранилось, но факт есть факт: в Афины вернулись лишь двадцать человек, чтобы сообщить о полном разгроме.
Весьма рассердившись, Афраниус снарядил едва ли не четверть своего флота и два из пяти имевшихся у него легионов. Предстояла решающая схватка за александрийский престол, и он не собирался терпеть у себя в тылу непонятного врага.
Кораблям не суждено было пристать к кандийскому берегу. Уже в виду острова их встретили крестоносные галеры, которых было раз в пять меньше.
В Афины вернулась дюжина кораблей с панической вестью: чужаки владеют ужасной магией, заставляющей гореть даже воду.
Так в Империи впервые познакомились с «диким огнем».
Другой бы на месте Афраниуса струсил или, наоборот, вновь повторил бы попытку сокрушить пришельцев грубой силой. Но повелитель Афин не зря считался одним из умнейших монархов всех времен и народов.
Велев освободить из подземелья послов, предложил им такую сделку: он отдает в вечное и безраздельное владение крестоносцев Кандию и разрешает свободно проповедовать их веру, а они за это признают себя его вассалами и союзниками.
У пришельцев в Империи переняли очень многое – от стремян и «дикого огня» до алхимии и двухлемешного плуга.
Кандия давно переименована в Святой остров,
И это будет Первым Пришествием…
Итак, дело это Крису безотчетно не нравилось.
И была тут еще одна причина, вроде бы неочевидная.
А именно: зачем собственно вся эта проверка?
Киру Александру Трималхиону нужен маг?
Ну, так чего проще: послать запрос в Имперскую палату, и оттуда пришлют подробную характеристику чародея: что он может, а чего не может.
Да, в конце концов, достаточно посмотреть в его послужной список, справиться на местах прежней работы…
Ведь магия – вещь сугубо научная и объективная.
А главное – неясно, что собственно он должен выяснить?
«Всесторонняя проверка»?!
И что он приобщит к досье? Информацию о дуре, которой Элмс якобы заделал ребенка в астрале?
Может, дать задний ход, пока не поздно?
Сразу перед внутренним взором сыщика возникли казенные печати на дверях конторы и унылое лицо судебного пристава, увозящего за долги мебель и новенький ординатор…
Кроме того, Трималхион – один из столпов сераписского общества, и разочаровать его будет чревато последствиями. Пусть даже он забудет об инциденте, но пройдет слушок: де слаб в коленях Кристофер Лайер, подвел такого человека…
Ну ладно, подождем доклада помощницы…
Натали еще раз оглядела себя в зеркале, не удержавшись от недовольной гримасы.
Из ясного венесианского стекла на нее смотрела худая тетка лет под тридцать, с лицом, изуродованным неумело наложенной косметикой.
Платье, вышедшее из моды пару лет назад, безвкусные туфли и дрянная азиатская бижутерия.
Типичная неудачница.
По доброй воле девушка никогда не надела бы ничего подобного. Но работа есть работа.
Вообще-то особой нужды в этом не было, но патрон настоял – в ее натуральном виде да с ее дорогими туалетами она будет выделяться как белая ворона, и объект может ее запомнить.
Еще раз вздохнув, Куркова накинула теплую шаль, взяла дешевенькую сумку из крашенной свиной кожи, мысленно сплюнула.
Вытащила из потайного ящичка семизарядную дамскую «Ламию», но помотала головой и сунула оружие обратно.
Захлопнув дверь, сбежала вниз с третьего этажа.
Через пять минут она уже спускалась на скрежещущем эскалаторе на станцию «Площадь Согласия» Восточно-Западной линии, под низкие своды, так и хранящие следы паровозного дыма.
Вагоны – старые, ремонтировавшиеся не раз, тоже, наверное, навсегда пропахли угольной копотью, хотя паровозы исчезли из сераписского метрополитена еще до рождения Натали. У города, как всегда, не хватало денег на самое необходимое. Вот на гигантскую конную статую из драгоценной бронзы к годовщине очередной морской битвы – это пожалуйста.