ЗвеРра
Шрифт:
— Но я не знаю, куда шагнуть дальше, — признался Марк. — Ну, очертился круг вещей, среди которых прятался Артефакт, — и что? Я словно в ваш треклятый Круг Безумия носом упираюсь, ни туда, ни сюда.
— Дальше — думать.
— У меня голова пухнет, — мрачно хлебнул можжевеловой воды Марк. — У нас есть поговорка "пусть лошадь думает, у неё башка большая".
— Ничего, это пройдёт, — пообещал лис. — Первые два человека были съедены слишком рано, мы не узнали, кто они. Третий человек был учеником, студиозусом. Четвёртый — военным,
— Не скажу! — отрезал Марк. — Если ЗвеРра устоит — она устоит, кто бы я ни был. Ну а если гикнется, тем более разницы для неё не будет, кого конкретно она слопала после ученика, вояки и политика.
— Но ты не ученик, не мудрец, не военный…
— Ага. А ещё я не врач, не учитель и не слесарь-сантехник. И ещё много кто "не" — подтвердил ехидно Марк. — И это моя маленькая злобная радость — заставить ЗвеРру поломать голову, кто ж я. Такая своего рода ответная плюха за то, что меня, не спросясь, дернули сюда и велели разбираться неизвестно с чем. Так что я тоже загадочный — ничего личного.
Архивариус молча кивнул.
Марк немного остыл и спросил миролюбиво:
— А где тело этого мудреца, который пятый? Я видел третьего и четвертого.
— Он у нас, лисиц. Как-то так решили, что раз военный лежит у зубров, мудреца приютят лисы.
— Что-то мне подсказывает, что шестому человеку только на подвал птекиных родственников и можно рассчитывать, — заключил Марк. — Все приличные склепы уже заняты приличными людьми. А мудрец до чего доискался?
— Мы не знаем. Около Оленьего Двора на него напали ласки. Теперь-то понятно, откуда они там были, но тогда никто не сообразил, что резиденция Хранителей не пустует. Решили, что это просто судьба…
Архивариус прислушался, принюхался.
— В дождь всё пахнет сильнее, — сделал он вывод. — А вот олени, к речам о резиденции, держали в своём Дворе кладовую благовоний.
— Я знаю, — отмахнулся Марк.
— Я к тому, что можно оттуда палочек принести, — немного смущенно сказал архивариус.
— Я уже ничего не чувствую, — признался Марк. — Привык. Хотя…
— А ещё нас подслушивают, — ровно продолжил лис. — Кто-то снаружи, у восточного окна.
Марк от стола, а росомаха из-под кровати одновременно бросились к окну, столкнулись. Марк дёрнул створки — неизвестный, замерший на мокрой стене, отпрянул и исчез, съехав по мокрой веревке. Только и видели.
У росомахи глаза хищно загорелись, он перемахнул через подоконник, вцепился в веревку и тоже понесся вниз.
Марк обернулся, чтобы спросить у архивариуса, как тот смог почувствовать гостя за окном раньше росомахи, но обнаружил, что и лиса уже нет. Покинул мельницу, не прощаясь.
— Вот чёрт! — не сдержался Марк. — И этот испарился.
Он подошёл к западному окну, глянул: лестница была пуста. Дождь намывал ступеньки.
— Даже пирога не дождался, — удивился Марк. — Ну и, собственно говоря, пророк с ним. Больше достанется.
По
Через несколько мгновений он толкнул дверь и мокрой, грязной шваброй ввалился в комнату. Оставив дверь полуоткрытой, молча заполз под кровать и заснул, не желая обсуждать неудачную погоню.
Из кухни просачивались умопомрачительные запахи: пирог уже пёкся.
Марк закрыл окна и двери, сел к столу и принялся снова разглядывать изображения одноглазого пророка, думать и сопоставлять.
— Волки обиделись… — бормотал он себе под нос. — Волки обиделись и забыли… Обиделись, что их дары не оценили… Так обиделись, так обиделись…
Из кухни поднялся Птека, торжественно неся блюдо с пирогом.
Водрузил блюдо на южный стол.
— Где сегодня ночевать будем, как думаешь? — спросил его Марк.
Птека неторопливо разрезал горячий пирог на части.
— У нас дома… — мечтательно предположил он. — Грибов нажарим…
— Увы, — оборвал его мечты Марк. — Заночуем мы у волков: смиренно попросимся на постой. Заверни полпирога с собой: угостим хозяев Волчьих Башен. Графч, ты пойдёшь с нами?
— Нет! — обиженно прозвучало из-под кровати. — Скараулю гада. А вы идите.
— Договорились. Жаль только, дождь не кончается.
— Скоро закончится… — угрюмо пообещал росомаха. — Снегом.
Наевшись пирога до отвала, Марк стал готовиться к очередной ночи. Карту, тетрадь сложил в полосатый рюкзак. Слазил на чердак за влажными носками.
Птека упаковывал еду.
Дождь лил, как окаянный.
Марк высунул нос за дверь мельницы, присматриваясь и собираясь с духом.
Вечер надвигался, пора было идти. Марк натянул вязаный жилет, рюкзак спрятал под зубровый плащ, надел и полосатую шапку под капюшон. Птека, блистая шубой, баюкал у груди тючок с запелёнутым пирогом. Набаюкавшись вдоволь, убрал пирог в мешок.
Росомаха наполовину выполз из-под кровати и, валяясь на половичке (всё то же вязаное изделие трудолюбивых птековых родственников) с интересом наблюдал за сборами.
— Ну всё. Пока, Графч! Удачной охоты!
— И тебе! — откликнулся росомаха.
Марк толкнул дверь и вышел под дождь.
Приближение ночи чувствовалось: стылая сырость царила вокруг. Если утром бушевала яростная летняя гроза, то сейчас зябкий осенний дождь вперемешку со снегом заливал-засыпал ЗвеРру, обещал скорую зимнюю стужу.
Марк в очередной раз подивился сегодняшним гостям, не поленившимся навестить его по такой погоде, как лису, так и тайному соглядатаю.
Плащ его мигом отсырел и отяжелел, давя на плечи. Марк вздохнул, приказал себе не обращать внимания ни на снег, ни на дождь, и зашагал по берегу. Вниз по течению реки.
Птека спешил за ним, изредка поскальзываясь на мокрых камнях. Он не спрашивал, куда они идут, хотя видел, что путь к Волчьим Башням Марк избрал довольно извилистый.