Зверюга

Конрад Джозеф

Просто удивительно, как кроток был Чарли с этой старухой. Один раз только шепнул мне: "Слава Богу, что она Мэгги не родная тетка, а просто жена дяди. Некровное родство". Но по-моему, он слишком много Мэгги во всем уступал. Она прыгала по судну в подобранной юбке и в красном берете с помпоном, точно пестрая птичка на засохшем дереве. Старые мореходы ухмылялись про себя, когда встречались с нею, и предлагали научить морским узлам и сплесниванию канатов. И она к ним хорошо относилась, из любви к Чарли, я думаю.

Сами понимаете, о дьявольских наклонностях проклятой посудины

на борту разговоров не было. Разве что в кубрике, но среди офицеров никогда. И только на обратном пути Чарли однажды неосторожно обмолвился о том, что, мол, на этот раз он всю команду везет домой целехонькую. У капитана Колчестера лицо сразу сделалось испуганное, а его глупая железная старуха гаркнула на Чарли, словно он сказал что-то неприличное. Мне и самому стало как-то не по себе. И только Мэгги хлопала глазами, ничего не понимая. Но не прошло и дня, как она уже все у меня выспросила. Как можно было солгать такой девушке?

– Ужасно!
– сказала она мне, расширив глаза.
– Столько народу погибло. Слава Богу, что плаванье подходит к концу. Я теперь буду каждую минуту волноваться за Чарли.

Я постарался успокоить ее насчет Чарли. Не такой он человек, чтобы Зверюга могла с ним совладать. С этим Мэгги согласилась.

На следующий день подошел лоцманский катер из Данджнесса. Когда закрепили буксирный конец, Чарли потер руки и вполголоса сказал мне:

– Мы ее перебороли, Нед.

– Похоже на то, - отвечаю я и улыбаюсь.

Погода была чудесная, море лежало гладкое, как мельничный пруд. Мы вошли в устье реки и прошли вверх к докам без единой задоринки, только раз на траверсе Холхейвена Зверюга вдруг рыскнула и едва не снесла баржу, стоявшую на якоре чуть не в самом фарватере. Но я был на юте и следил за рулевым, так что она не застала меня врасплох. На ют поднялся Чарли, лицо у него было озабоченное.

– На волосок были, - сказал он.

– Не важно, Чарли, - бодро отозвался я.
– Ты ее укротил.

Нас должны были отбуксировать прямехонько в док. Сразу после Грейвзенда к нам поднялся речной лоцман и сразу же сказал мне: "Можете поднять свой левый якорь, помощник".

Мы так и сделали, и я прошел вперед. Смотрю, на полубаке сидит Мэгги и упивается общей суматохой. Я попросил ее перейти на корму, но она, само собой, не обратила на мои слова никакого внимания. Потом и Чарли, выше головы занятый на носу, тоже заметил ее и крикнул во всю глотку: "Сойди с полубака, Мэгги, ты мешаешь!" А она в ответ только скорчила гримасу, и бедняга Чарли отвернулся, пряча улыбку. Мэгги, разрумянившаяся от удовольствия, смотрела вперед на реку, и из глаз ее словно сыпались голубые электрические искры. Впереди нас выплыл из-за мыса бриг-угольщик, и наш буксир едва успел застопорить машину, чтобы избежать столкновения.

А в следуюшую минуту на реке, как обычно бывает, вдруг образовалась пробка. Прямо посредине зацепились друг за друга и никак не могли выпутаться какая-то шхуна и двухмачтовый кеч. Было интересно наблюдать, как они стараются расцепиться, а наш буксир стоял все это время на месте, так как двигаться дальше было некуда. Всякое другое судно могло бы постоять

на месте минуту-другую, но не Зверюга! Потеряв ход, она перестала слушаться руля и сразу начала дрейфовать назад по течению, волоча за собой буксир. Я заметил в четверти мили вниз по течению скопление малых каботажных парусников на якоре и понял, что надо срочно предупредить лоцмана.

– Если вы допустите ее до них, - негромко сказал я ему, - то она там размолотит кое-кого в щепки, прежде чем мы успеем ее отвести.

– Да разве же я ее не знаю?
– крикнул он мне в ответ и в ярости топнул ногой.

Он достал свисток, чтобы приказать злосчастному буксиру немедленно снова дать передний ход. Он свистел изо всех сил и махал левой рукой, и вскоре мы увидели, что буксир опять запустил машину. Плицы его вспенили воду, но он словно тянул за собою скалу; "Семья Эпс" не сдвинулась за ним ни на дюйм. Лоцман свистнул еще раз и еще раз махнул левой рукой. Колеса буксира закрутились быстрее, еще быстрее, взбивая пену под самым нашим носом.

Мгновенье казалось, будто судно и буксир зависли на месте в окружении суетливых парусников. Но потом огромная сила, которую проклятая неумолимая Зверюга прилагала при всяком своем действии, вырвала у нее с мясом всю киповую планку. Буксирный трос взвился вверх, разбивая, точно палочки сургуча, железные стойки носового ограждения. И тут только я заметил, что Мэгги, чтобы мы не загораживали ей вид, вскарабкалась на левый якорь, который плашмя лежал вверху на полубаке. Он был уложен по всем правилам, в два углубления из твердой древесины, но принайтовить его не хватило времени. Хотя, чтобы войти в док, он и так лежал надежно. И вот я увидел, что взметнувшийся трос сейчас захлестнет торчащую третью лапу якоря. Сердце у меня чуть не выскочило, но я все-таки крикнул: "Прыгай с якоря!" Только по имени окликнуть ее не успел. Я думаю, она меня вообще и не услышала.

При первом касании железного троса ее сбросило на палубу. Но она тут же проворно вскочила на ноги; да только вскочила не с той стороны. Я услышал страшный скрежет, якорь тяжело перекувырнулся и встал, как живой. Его свободная лапа, как огромная железная рука, обхватила Мэгги за талию, словно обняла и прижала в убийственном объятии, а затем якорь вместе с девушкой, лязгая, перевалил через борт и канул в воду. Послышались удары металла о металл, по корпусу судна пробежала дрожь - это сработал стопор на якорной цепи.

– Какой ужас!
– закричал я.

– Потом мне много лет снились якоря, уносящие под воду девушек, - с волнением заключил рассказчик в твидовом костюме. И весь передернулся.
– Чарли страшно закричал, сразу же прыгнул за борт вслед за Мэгги. Но какое там! В бурлящей воде он не увидел даже красного берета с помпоном. Ничего, ни следа! Нас тут же окружили шлюпки, в одну из них втащили Чарли. Мы с боцманом и судовым плотником поспешно выкинули второй якорь и таким образом все-таки задержали Зверюгу. Лоцман как с ума сошел. Он ходил взад-вперед по полубаку, ломая руки и бормоча себе под нос: "Теперь она женщин убивает! Теперь она женщин убивает!" И больше ни единого слова.