Звезда+1
Шрифт:
По улыбчивому нормандскому лицу не скажешь, что Ожье собирается пытается выкрасть Майкла, чтобы вынудить Хейдена слить гонку, поэтому, бросив финальный взгляд на их броманс(Вготапсе — перев. мужская любовь — прим, ред), киваю и несусь в сторону туалета.
Справив нужду, мою руки и выхожу и кабинки. И снова жутко хочу писать, потому что из-за двери на меня гневно смотрят знакомые зеленые глаза.
— Что из фразы: «Ни на секунду не оставляй моего сына» ты не поняла? — рычит Хейден, перехватывая мой локоть. Не больно, но как-то неприятно
— Я захотела в туалет, — сглатываю паническую слюну. — И решила, что рановато знакомить вашего сына с явлением золотого дождя… и оставила его с вашим другом.
— Думаешь, Ожье мой друг?!
Ну хрен его знает. А кто он? Приятель? Коллега по цеху? Хороший знакомый? Близкий конкурент?
— Когда я устраивалась на работу, вы разрешали мне писать в одиночестве.
— Ты совершенно безответственная, Котенок, — рычит Хейден, толкая меня к стене. Ударяюсь плечом и от неожиданности тихо ойкаю. Таращусь на перекошенное гневом звездное лицо и ойкаю снова, потому что звезда наваливается на меня всем свои звездным телом, перекрывая доступ к кислороду.
— Я доверяю тебе своего сына, а ты, мать твою, ведешь себя так, словно я нанял тебя флиртовать с мужиками и вертеть задницей.
Тяжело дышит мне в лицо, а его бесстыжая рука в этот момент ныряет под мое бедро и с силой обхватывает ягодицу.
Вообще бы по уму, надо треснуть по его наглой звездной физиономии, а лучше пнуть по звездным фаберже, но вместо этого я просто замираю, приоткрыв рот, и позволяю ему и дальше дышать мне в губы и жадно мять задницу. А самое нелогичное в этой ситуации— щедрый потоп в моих новеньких Виктория Сикрет.
— Стерва Котенок, — хрипит Хейден, вжимая в меня свой чемпионской жезл. — Как ты меня достала.
Ох. Нет-нет-нет. Это все совсем неправильно. Вот это непонятно откуда взявшееся желание облизать его рот, пощупать бицепсы и узнать правда ли то, что его бесчисленные любовницы говорят его размере.
Вот. Любовницы Хейдена Гаррисона. Очень много любовниц. Тикай, Аврора.
— Извините, Хейден, — бормочу, протискиваюсь в сторону по стенке. — Пожалуй, вы правы: скользкие эти типы — лягушатники. Надо бы поскорее забрать у этого Ожье Майкла.
Почувствовав свободу от икрящегося звездного тестостерона, делаю идиотский реверанс и, сверкая пятками, уношусь к выходу.
10
Хейден
— Чего тебе нельзя делать в мое отсутствие? — сурово взираю на заспанное лицо Котенка.
— Оставлять Майкла одного в номере. — уныло повторяет она, не слишком старательно маскируя зевок. — И, кажется, пИсать, мне отныне тоже запрещено.
Запретил бы из вредности, но если комиссия по правам человека об этом узнает, пресса меня четвертует. Уже представляю заголовки «Действующий чемпион мирового авторалли запрещает няне сына мочиться». Мой агент будет в ярости.
— Не передергивай, Котенок. Тебе даже гадить можно. Главное, чтобы не дальше десяти футов от моего сына и не в тапки.
Сонное
Надо быстрее выбираться из номера, пока взбесившееся либидо не взяло верх над принципами. Я и так дал маху с пальпацией ее задницы возле туалета — Котенку вообще тогда очень повезло, что она вовремя сбежала.
— Все будет в порядке, сэр. — шипит сквозь зубы. — Удачной вам охоты.
— Какая охота, милая. Стол уже накрыт.
Сапфировые глаза мечут молнии, когда я захлопываю перед носом Авроры дверь. Я даже не помню, чтобы испытывал такие смешанные чувства по отношению к кому-то: жуткое раздражение одновременно с невыносимым желанием отыметь. Первое я испытываю часто, а второе редко направлено на определенное лицо.
Я приезжаю в клуб Amber в двенадцать. Прохожу в Вип-зону, где меня ждет до отказа сервированный стол: бутылки с шампанским по четыреста евро, вазы с икрой и телки на любой вкус: рыжие, черные, тощие, силиконовые, плоские, пышные. Я не соврал Котенку — можно хоть сейчас доставать прибор и приступать к трапезе.
На душе даже как-то спокойнее становится: через час я буду долбится в одну из присутствующих и воспоминания о заднице Котенка в моей руке и ее ванильно-цветочном запахе исчезнут из головы.
Обвожу взглядом оживившуюся при виде меня разношерстную стаю, стараясь улыбнуться каждой. Челюсть начинает поднывать, но ничего не поделать — это часть моего имиджа обаятельного засранца. Публике такое нравится.
— Хорошие, а? — подмигивает мой агент Тедди, вставая с дивана. — Лично отбирал.
Улыбающихся кандидаток на разовую случку такая ремарка не смущает. Они прекрасно знают для чего они здесь: объездить член чемпиона мира для них словно медаль в послужной список. Может статься даже, что у каждой есть составленное резюме, где под строкой «ВИП-шлюха» значится список известных людей, почтивших визитом их гостеприимные вагины. За годы звездного холостячества я повидал столько, что не удивился бы.
— Девчонки высший класс, — говорю нарочито громко, от чего гламурное сборище начинает заливисто хихикать.
— А как, кстати, поживает твоя няня? — сально улыбается Тедди. — Хотелось бы познакомиться с ней лично, а то Роб и Карсон мне все уши про нее прожжужали.
Вот на хера вспоминать о Котенке в мою долгожданную трах-ночь?
— Расслабь свои уши и выкинь из головы идею личного знакомства. В Монако полно девок, которые будет рады заполучить в себя ваши мелкие члены. — встречаюсь взглядом с одной из участниц орального кастинга и с улыбкой интересуюсь: — Так ведь, малыш?
Девка начинает улыбаться шире и активно трясет головой в знак согласия.