Звезда Альтаир

Самая счастливая из всех звезд —

Звезда знания Альтаир.

Абу-Рейхан Беруни

У

Абду-Саида Абду-Рахмана ибн Мухаммада Идриси есть стих: «На гербе Самарканда и на штандартах его — Изображение леопарда…»

Когда был заложен город, по преданию, с Зеравшанских гор спустился леопард-палянг. Он побродил вокруг стен, одобрил постройку и удалился обратно в горы. С тех пор жителей Самарканда стали называть барсами. Они горды и своенравны, не терпят лжи и не стремятся к богатству; душа их лежит только к славе и почестям. Мудрецы говорят, это земля Самарканда оказывает такое действие, и самаркандцы, в какую бы страну ни явились, отличаются от других людей.

Душа их открыта прекрасному, среди них много великих мастеров по части создания чудес, украшающих мир. Граненый купол Гур-Эмира в Самарканде голубизною спорит с небом. Удивительно синим бывает небо над городом осенью, после первых холодных дождей. Желтая листва кленов и тополей осыпает карнизы порталов и арок, подножия мечетей и мавзолеев кажутся закиданными звездами.

…Василий Лаврентьевич идет по Абрамовскому бульвару. Листва шелестит под ногами, и не разобрать, что в этом шорохе: грусть или радость, и что в душе у Вяткина — горьковатая ли печаль о прошлом, с которым он расстается, или светлый порыв к будущему.

У ворот Присутствия Вяткину пришлось остановиться — во двор въезжала вереница экипажей. Василий Лаврентьевич узнал гостей, прибывших из горного княжества Читрал. Дальние отпрыски Тимурова рода, они давно породнились с туземными династиями, в частности, с ветвью Котуре.

Очень живописно! Сиреневые и алые бархатные халаты, отороченные мехом леопарда парчовые безрукавки, пестрые, затейливо закрученные тюрбаны с цветными султанами из перьев цапли, приколотыми золотыми аграфами, на плечи накинуты разноцветные шарфы, — все словно сошло с восточной миниатюры, все так красочно и самобытно.

В первой коляске, втиснувшись в угол, изволил проследовать главный гость — седенький, высохший, как бузгунч [1] на ветке, чахлый старичок Мухаммед Фарадж, владыка Читрала, так сказать, удельный князь. Даже странно себе представить, что между потрясателем вселенной, рожденным под счастливым сочетанием планет, амиром Тимуром и этим тщедушным созданием в веках существует некая связь…

Замыкали кортеж коляски с принцами и придворными, везирами и советниками, в которых сосредотачивалась мудрость княжества, предпринявшего, чуть ли не в составе всего мужского населения, поездку на землю предков, в Самарканд. Позади, на захудалых лошаденках, ехала охрана, вооруженная дорогим старинным оружием. Сопровождал гостей дипломат, состоящий при генерал-губернаторе Туркестанского края, подполковник Георгий Алексеевич Арендаренко — цветущий, белокурый, с пышными бакенбардами и подусниками и совсем, казалось, задавивший правителя Читрала своей массивной фигурой.

Просторный

вестибюль. Сейчас перед сыном казака бессрочной службы Лаврушки Вяткина откроется дверь, совершится канцелярское чудо — и он из учителя русско-туземной школы, человека вольной профессии, превратится в чиновника Областного Правления. Это вселяло робость. Но так соблазнительны хранящиеся в губернаторском архиве мусульманские древние документы, так манит возможность исследовать никем еще нехоженные тропы восточных грамот, что Вяткин готов пренебречь всеми неудобствами чиновничьей жизни.

— Это как раз то, что может послать человеку добрый бог! — прервал размышления Василия Лаврентьевича выбежавший из коридора переводчик военного губернатора Сер Али Лапин. — Вообразите, я сейчас только молился, чтобы всевышний выручил меня из беды, и вот — вы..

— Очень рад быть вам полезным, домулла, — ответил Вяткин.

В прошлом Сер Али Лапин служил репетитором по узбекскому языку в учительской семинарии, где учился Вяткин, и ему было хорошо известно, насколько основательны познания Василия Лаврентьевича в этом языке. Лапин потащил его в приемную губернатора, где и представил обаятельнейшему и — как заметил Вяткин, — видимо, хитрейшему Арендаренко. Тот не выразил особой радости и удивления, лишь весьма учтиво поклонился и отвел Вяткина к окну.

В соседнем зале угощались приезжие, слышался приглушенный говор; секретарь возился с какими-то бумагами, жизнь Областного Правления шла своим чередом. Сер Али Лапин побежал устраивать еще какие-то дела, и тут Арендаренко удивительно хорошо и открыто улыбнулся. Улыбнулся и Василий Лаврентьевич: знакомство состоялось.

— Знаете ли, — начал Арендаренко, — дело здесь очень деликатное. В Ташкенте жил известный антикварий Акрам Палван Аскаров. Эрмитаж и другие русские и заграничные музеи покупали у этого восточного собирателя редкие книги, документы, монеты. И вот владельцы Читрала известились о том, что в собраниях Акрама Палвана есть два документа, в которых закреплены за тимуридами немалые имения в Туркестанском Крае. Имения эти составляют их потомственный удел и по условию владения должны быть переданы читральским вассалам.

— Что это за документы и где их можно посмотреть?

— В том-то и дело, что Акрам Палван недавно умер и никто из его родственников о документах ничего сказать не может. Смотрели собрания Акрама Палвана пристав Сибзарской части Ташкента, где жил антикварий, и казий Мухитдин-ходжа. Но ни пристав, ни Мухитдин-ходжа указанных документов не обнаружили. Бумаги исчезли. Хотелось бы знать, не при участии ли читральских феодалов?

— Что же требуется от меня?

— Сегодня тимуриды посетят мавзолей Гур-Эмир. Надо будет, само собою, объяснить им, где и кто из их предков похоронен. Мы уже послали хорошенько все прибрать и приготовить к их приему в усыпальнице. Во время экскурсии хорошо было бы выяснить, не удалось ли заполучить тимуридам земельные документы и не собираются ли они предъявить эти, как они их называют, вакуфы нашему генерал-губернатору, что было бы очень нежелательно для нас.

— Я понял вас, — кивнул Вяткин. Арендаренко взял его под руку и ввел в зал, где полным ходом шло чаепитие.

Здесь стоял невообразимый шум. Главный тимурид делил угощение и требовал, чтобы маленькие принцы высыпали из карманов и поясных платков припрятанные сахар и карамели. Перед тимуридом на столе тоже лежала горка печенья, куски нарезанных пирогов и кексов, плитки шоколада и пирожные, словом, все, что он из угощенья успел выбрать для себя. Принцы скандалили, не отдавая схваченное, тучные советники совестили и уговаривали их отдать старшему тимуриду хоть часть спрятанного, седовласые старцы стучали кулаками по тарелкам и клялись бородой, что никогда не видывали такого неприличия.