Звезда Чёрного Дракона
Шрифт:
Буквально каждый час всех членов императорской семьи был расписан. Письма, документы, встречи, приемы, поездки — все было распланировано заранее. Даже на отдых отводилось специальное время! За все это в свите каждого члена семьи отвечал специально обученный человек. В моей свите это была правая рука Фэйры Эмилия, и она постаралась впихнуть в мое расписание как можно больше часов, посвященных учебе. Да-да, именно учебы — этикету, литературе, всемирной истории, древней истории, новейшей имперской истории, дипломатии… Также я должна была изучать другие языки, но обучение им планировалось начать уже в академии. Меня собирались обучать по индивидуальной программе, и я уже представляла себе, как мой учебный
Вставала я в половину восьмого утра, пила специально приготовленный напиток из трав и ягод, который готовили на императорской кухне, делала комплекс специальных упражнений под руководством одной из придворных дам, приводила себя в порядок с помощью двух других, а к девяти отправлялась на завтрак.
Приемы еды членов императорской семьи также были четко расписаны. Завтрак был совместным. Он проходил на Жемчужной веранде, застекленной с трех сторон и полной холодного утреннего света. Еда оказалась не такой роскошной, как ее описывали в некоторых газетах. Никаких изысков вроде стейков из мраморной говядины с соусом из алейских ягод, мальков стеклянных угрей, пирогов с белыми трюфелями или закусок с черной икрой. Даже мороженого с золотом не было, а уж сколько писали раньше, что это любимое лакомство императрицы! Еда на императорском столе была обычной — хлопья, каши, мюсли, бекон, яйца, тосты, блинчики, фрукты. Разве что посуда была роскошной, и первое время я боялась, что могу случайно что-нибудь разбить. А еще мне было неудобно из-за того, что я даже сок сама себе не могла налить — за каждым сидящим за столом ухаживал определенный лакей.
Сидя на высоких стульях, можно было рассматривать столицу, над которой зависал Небесный дворец, или разглядывать проплывающие мимо дирижабли. Но, надо признаться, я больше посматривала на императора и императрицу, до сих пор сама себе не веря, что могу находиться с ними за одним столом.
Император сидел во главе огромного мраморного стола, почти не разговаривал и прямо за завтраком изучал документы из алого портфеля. Так назывался особый портфель, в котором лежали важные отчеты и донесения, которые он получал от своего первого помощника. Также его величество получал газеты для изучения, где второй помощник подчеркивал особенно важные статьи. Во время завтрака император почти не разговаривал и удалялся первым — дальше заниматься государственными делами. Императрица же, напротив, поддерживала легкую беседу с детьми и со мной. Каждое утро она выглядела так, будто собирается на бал — красивая, ухоженная и со вкусом одетая. Мне сложно было даже предположить, во сколько она вставала, чтобы привести себя в порядок.
Этель и Винсент с утра были сонными, почти не ели и вяло переговаривались, хотя изредка принцесса корчила мне надменные рожицы. Я делала вид, что не обращаю на это внимание, однако пару раз в отместку умудрилась подогреть ей кофе в чашке, и Этель обожгла язык. Заметив мой ехидный взгляд, она, не удержавшись, выругалась, за что получила выговор от матери и неодобрительный взгляд от отца.
После завтрака у меня начиналась учеба и длилась до самого обеда. Занятия проходили в специальном классе в одной из башен дворца, и учителей у меня был целый штат. Я сидела за партой перед огромной доской и пыталась запомнить все то, чему меня учили, хотя отчаянно хотела спать. Рядом сидела Лея, которую я самовольно к огромному недовольству Фэйры назначила своей личной помощницей. Я не отпускала Лею от себя ни на шаг. Во-первых, мне хотелось защитить ее, во-вторых, она знала о дворце почти все и давала мне ценные советы, а в-третьих, я переставала чувствовать себя одинокой, перед сном болтая с ней о глупостях. Я планировала забрать ее с собой в академию, и надеялась, что все получится.
После занятий
После танцев у меня было так называемое свободное время, выделенное, как было написано в расписании, для занятий творчеством, лицезрения природы и медитаций. Я могла гулять по саду, который даже зимой оставался летним, читать и заниматься живописью или музыкой. Однако чаще всего я брала книгу для отвода глаз и вместе с ней засыпала на садовых качелях. Лея будила меня к ужину, который порою проходил в компании императрицы, а порою в одиночестве, а затем я принималась за домашние задания. Я очень скучала по урокам практической магии и, кто бы мог подумать, даже по старому-доброму магистру Бейлсу. Однако магией я должна была заняться уже в академии. И очень сильно хотела вернуться.
А еще я немного скучала по Даррелу. Иногда я вспоминала, как увидела его полуобнаженным, когда он тренировался на морозе. А иногда — как мы целовались на балу. Это воспоминание заставляло щеки гореть, а губы — подрагивать, и я тотчас начинала кусать их, пытаясь отогнать смущение. Правда, внутренний голос начинал ехидничать и говорить, что, вообще-то, Даррел мой будущий муж, чего это я смущаюсь? Пора привыкнуть к нему.
Мысль о том, что мы скоро поженимся, заставляла нервничать. Вся моя жизнь пошла не по плану! Но в тот момент, когда мне хотелось бросить все к эйховым псам и сбежать из дворца, я вспоминала историю своих родителей и деда. И понимала — я не имею права отступить. Я должна исполнить их волю.
Иногда я думала об Эштане. Мы больше не виделись с ним, но я продолжала переживать. Внутри сидело чувство вины перед ним, хотя я не сделала ему ничего плохого, ведь сама в некотором роде стала жертвой обстоятельств. Мне просто хотелось, чтобы такой хороший парень, как он, был счастлив.
А еще я вспоминала бедняжку Хэлли. В один из дней мне удалось получить разрешение от императрицы покинуть Небесный дворец и побывать в одном из Звездных храмов великой богини смерти. Там я зажгла свечи для тех, кто меня покинул.
Лавандовую — для Хэлли.
Хвойную — для дедушки Виктора.
Древесно-пряную — для папы.
И с ароматом ежевики и полевых трав — для мамы. Я была уверена, что ей понравится этот аромат.
Я мысленно просила небо подарить им посмертное счастье, и звуки певучей арфы наполняли меня грустью. В какой-то момент я поняла, что по залу ползет сизая дымка. И из нее выходит женский силуэт с распущенными волосами. Лица не видно — лишь сверкающие алые глаза. Моя тьма. Она снова пришла ко мне.
— Ты справишься, наследница, — сказала она мне. — Мы справимся вместе.
— Я не хочу тебя принимать, — ответила я. — Не хочу становится темной!
— Поздно. Ты была темной изначально, — рассмеялась тьма. — Ты просто не знала об этом. Скоро ты примешь меня до конца. И познаешь всю мощь своего рода.
— Я не готова! — возразила я, пытаясь рассмотреть ее лицо.
— Ты сама сняла печать, чтобы спасти мальчишку. Задумайся, может быть, тьма — это спасение? — Алые глаза блеснули еще ярче. — Все будет так, как хотел твой великий отец, малышка.