Звезда Cтриндберга
Шрифт:
19. Открытка
Дон обвел глазами библиотеку. Пять темных углов, толстые ковры на полу, стол с металлической шкатулкой. Высоченный потолок, не меньше пяти метров, корешки книг на верхних полках почти неразличимы. Ему представилось, как он взмывает в воздух, пробивает потолок, продирается сквозь столетнюю изоляцию, а дальше… поднял черепицу – и он на крыше. Ночное небо… даже можно различить силуэт церкви Сеглора.
А вон стоит латунная лестница на колесиках, прислонена к полкам в паре метров от человека-жабы. Если
Эберляйн жевал. Движение челюстей распространялось на виски, странный медленный пульс…
За спиной что-то скрипнуло. Человек-жаба слез с табуретки, подошел к Эберляйну и, стараясь не смотреть на Эву и Дона, стал шептать тому что-то на ухо.
Слов было не разобрать, но по взлаивающей интонации Дон понял, что человек-жаба говорит по-немецки. Эберляйн слушал, глядя прямо перед собой, на какую-то точку в пространстве за спиной Дона, возможно, на запертые двойные двери.
Человек-жаба умолк. Эберляйн спокойно кивнул, встал и поправил брюки из дорогой, с еле заметным шелковистым глянцем ткани.
– Мне надо позвонить.
Он постарался приветливо улыбнуться, но глаза не улыбались. И лицо, оживившееся было, когда он рассказывал об экспедиции Стриндберга, снова сделалось серым и непроницаемым.
Двери открылись и закрылись. Библиотека осветилась на мгновение, и вновь стало сумрачно. Человек-жаба уселся за стол напротив них. Эва Странд собрала бумаги, сложила вместе с ручкой в сумку и, покопавшись, достала оттуда красный мобильный телефон. Посмотрела вопросительно на человека-жабу – тот равнодушно пожал плечами.
Через несколько секунд дисплей телефона ожил, она быстро набрала номер. В ожидании ответа Эва не сводила глаз с Дона, потом нахмурилась, посмотрела на дисплей и набрала номер еще раз. Безнадежно – лесенка покрытия была пуста. И без того выпученные глаза человека-жабы расширились еще больше, в них, как показалось Дону, мелькнула искорка смеха.
– Надеюсь, в доме есть стационарный телефон? – спросила Эва.
Реакции не последовало. И только когда она повторила вопрос по-немецки, человек-жаба отрицательно покачал массивной головой.
Дон рассеянно следил за Эвой, пытаясь собраться с мыслями. Амфетамин, видимо, подействовал на его память – картинки, которые всегда были яркими, выглядели искаженными и нерезкими, как в тумане.
Фотографии… он помнит эти фотографии с Белого – тело Стриндберга, засыпанное камнями, останки Кнута Френкеля… В сочетании с негативами Эберляйна получилось нечто вроде двойной экспозиции.
Дон то ли прокашлялся, то ли хохотнул – ковры поглотили звук еще до того, как он вырвался из его гортани. Он представил себе обе сферы, луч над Северным полушарием, острожные движения хлопковых пальцев Эберляйна… смешно и страшно, как в комнате кривых зеркал. Из всех возможных способов
Не успел он закрутить крышку баночки с ксанором, за спиной послышался звук открываемых дверей. Сполох слабого света метнулся по темным стенам и тут же исчез.
Вернулся Эберляйн.
– Трудно вам жить, – пожалела его Эва Странд.
Он посмотрел на нее непонимающе.
– Ваш ассистент уверен, что в доме нет стационарного телефона. А мобильник почему-то не имеет покрытия, – она протянула ему трубку, – убедитесь сами.
– Это так и есть, – сказал Эберляйн. – Меры против подслушивания. В доме стоит генератор помех. Я уже сказал – вилла с недавних пор принадлежит немецкому посольству, а у них свои правила.
Эва Странд бросила мобильник в сумку и отодвинула стул.
– Телефон телефоном, но если у вас нет больше вопросов, нам надо уезжать. Надеюсь, эта странная экскурсия закончена.
Последние слова были адресованы редковолосому андроиду из СЭПО – он с напарником неслышно появился в библиотеке.
– Боюсь, все не так просто, – сказал Эберляйн. – Он положил руку Дону на плечо и слегка надавил. – Даже если я лично поверил в ваши слова насчет Равенсбрюка, в Германии они впечатления не произвели. Там хотят, чтобы я дал вам возможность выбора, но об этом мне хотелось бы поговорить наедине.
– Я не понимаю… – начала было Эва Странд, но Эберляйн уже подал знак редковолосому. Тот подошел к Эве и крепко взял ее за локоть.
В первую секунду Дону показалось, что адвокат собирается протестовать, но она покорно встала – как показалось Дону, с трудом. Казалось, у нее окостенели все суставы… блузка почему-то мятая, под светлыми нейлоновыми чулками – голубые извилистые вены.
Эберляйн протянул ей плащ.
– Всего несколько минут, – сказал он извиняющимся тоном.
Эва молча взяла плащ, перекинула ремень сумки через плечо и долгим взглядом посмотрела на Дона.
– Что бы он вам ни говорил, мы скоро вернемся в Фалун, – сказала она.
Двойные двери закрылись, пропустив Эву Странд и двоих сэповцев. Эберляйн придвинул стул и уселся рядом с Доном. Тяжелый запах дорогой туалетной воды, пристальный гипнотизирующий взгляд. Рука Эберляйна на колене Дона была такой легкой, что могла бы принадлежать женщине.
– Столько технических усовершенствований… – сказал Эберляйн.
Дон отвернулся к дверям, но мягкий, вкрадчивый голос продолжал:
– Раньше был просто замок. Замок и замок. Теперь в замок можно встроить устройство, которое считывает рисунок вашего зрачка или распознает отпечаток пальца… С отпечатками пальцев вообще наука ушла далеко… эти устройства чувствуют, холодная кожа или теплая, могут определить, принадлежит этот палец живому человеку или трупу.
Дон прислушался к себе. Ксанор не действовал.
– Но для мастерских фальсификаций ничто не преграда.