Звезда Cтриндберга
Шрифт:
– Так вы и есть Янсен? Тот самый норвежец, который похитил у Стриндберга крест и звезду? Убийца Андре?
Литтон неприязненно уставился на него.
– Отец? – Голос Эвы.
Лицо Литтона погрустнело.
– Да, да… – вздохнул он наконец. – Это правда, сеньор Тительман. Когда-то меня звали Янсен. Но эта фамилия стала со временем… как бы это сказать… эта фамилия стала балластом. Я был вынужден полностью порвать с прошлым, иначе не смог бы открыть дело.
– И почему же вы выбрали фамилию Литтон?
Старик
– Сеньор Тительман, советую вам подумать о времени. Мы каждую минуту удаляемся от указанной лучом Стриндберга точки.
Дон поставил рюмку на стол и больше не сводил с нее глаз. Он чувствовал настоятельную необходимость найти хоть какую-то неподвижную точку в рушащемся мире.
– Значит, вы приходитесь Улафу… то есть вы утверждаете, что покойник, найденный в шахте, – ваш сын? Тот, что умер в 1918 году?
– Да… но что касается моего сына, мне не хотелось бы… это ведь не имеет прямого отношения…
Старик посмотрел на Эву. Та была неумолима. Она строго уставилась на отца – рассказывай все, как было.
– Улаф… да, Улаф… я и в самом деле любил мальчика… но…
Голос Литтона неожиданно сорвался. Казалось, он сам удивился своей слабости.
– Ты обещал, – жестко сказала Эва.
Старик затянулся несколько раз подряд, и его окутало облако желто-серого дыма. Он помолчал, видно было, что он пытается справиться с нахлынувшими воспоминаниями.
– Мой Улаф, – прошептал он наконец. – Он родился в конце семидесятых. Уже подростком он научился метать гарпун лучше, чем я или мой отец. Три поколения китобоев… вы-то хоть можете представить, что значит работать на море вместе со своим сыном?
Он закрыл ввалившиеся глаза. Голос его окреп.
– У нас были баркасы на Луфутене и на Свальбарде. Маленькая фирма, еле-еле сводившая концы с концами. Когда в девяносто пятом умер отец, денег почти не осталось. Мальчику тогда было всего семнадцать…
– В девяносто пятом? – прервал его Дон. – Вы имеете в виду – тысяча восемьсот девяносто пятом?
– Ну конечно, – раздраженный тем, что его перебили, бросил Литтон. – В тысяча восемьсот девяносто пятом. В каком же еще!
– Все это сказки, – неожиданно заключил Дон и сделал попытку встать. – Мафусаилов не бывает.
– Сеньор Тительман?
– Вы пытаетесь убедить меня, что вам сто пятьдесят с лишним лет. Не понимаю, зачем…
– Дослушай, Дон… – Опять голос Эвы.
– А тебе, Эва, тоже под сотню? Я, конечно, прошу прощения, но… – Он встал, сильно покачнулся и чуть не упал.
Эва успела ухватить его за рукав.
– …но поверить этому трудно… и невозможно! – закончил он фразу. – Вот именно – невозможно.
– Отцовские химики в двадцатые годы разработали метод резкого замедления старения… – тихо, почти неслышно сказала Эва. – Но потом оказалось, что
– Что до меня, пусть все будет как есть, – прервал ее Литтон. – Зачем ковырять старые болячки? Что в этом за смысл?
Дон пошел к бару и наполнил рюмку. Отпил немного и понял, что удержаться от этого вопроса он не в силах.
– В таком случае, Литтон, или Янсен, или не знаю уж как вас называть, мне бы очень хотелось узнать, что случилось с Нильсом Стриндбергом, Кнутом Френкелем и инженером Андре.
Скрежет льда под днищем. Литтон опять посмотрел на Эву и тяжело вздохнул:
– Это я уговорил мальчика следовать за экспедицией, когда шведы взлетели на своем шаре. Речь шла о деньгах… всегда и везде речь идет только о деньгах, и ни о чем ином.
Дон прислонился к бару. Пол под ногами дрожал, но ему казалось, что пол тут ни при чем, что ноги у него дрожат сами по себе.
– Мы, как я уже сказал, были на краю банкротства. И не только мы. Весь Свальбард переживал скверные времена. А Андре и его шведы, со своими немецкими марками, все время в чем-то нуждались, пока готовили экспедицию. Мы, например, перевозили их имущество на остров Датский и назад. За эти несколько недель Улаф очень подружился с Кнутом Френкелем. Он им восхищался, сеньор Тительман… просто боготворил. Знаете, как это бывает у подростков… За несколько дней до отлета Френкель доверил Улафу тайну экспедиции… ну, что мне вам рассказывать – крест, звезда… луч… Когда он мне это рассказал, я тут же сообразил, что вся эта история может принести немалые деньги. Мальчик не хотел… я буквально заставил его отправиться с нами по следам экспедиции. Нас было совсем немного – Улаф, я и еще несколько моих ближайших помощников.
Дон по-прежнему держал в руке бутылку с превосходной русской водкой. Es macht nisht oys,какая разница, решил он, налил еще рюмку и тяжело опустился на диван.
– Так это вы или ваш сын? Кто убил инженера Андре и Стриндберга?
– Убил? – Литтон сурово посмотрел на Дона. – Я попросил бы вас выбирать слова.
– Убил, застрелил, казнил… что вам больше подходит?
Литтон со злостью обернулся к Эве:
– Эва, дорогая, неужели я должен…
Она молча кивнула. Литтон тяжело вздохнул и посмотрел на часы. Неодобрительно покачав головой, он продолжил:
– Разумеется, воздушный шар передвигался куда быстрее, чем наш паровой баркас, но мы, в отличие от них, знали розу ветров наизусть и отлично представляли, куда их понесет. А когда шар вошел в зону паковых льдов, они потеряли скорость. Мы добрались до разбитой гондолы на лыжах с опозданием самое большее на сутки. А дальше оставалось просто идти по следу – до самого туннеля.