Звезда Егорова

Нечай Петр Евлампиевич

А еще через месяц Балицкий и Клоков докладывали штабу соединения:

«Движение на железной дороге прекращено».

Осень на Волыни стояла серая, пасмурная. Над болотами и озерами, переливаясь и клубясь, плавали густые туманы. Такая погода была на руку разведчикам-минерам партизанского соединения. Совсем невмоготу стало гитлеровцам. Красная Армия вышла к Днепру и в двух местах форсировала его, угрожая киевской группировке немцев. А железные дороги встали. Было полностью парализовано движение на линиях Ковель — Сарны, Ковель — Брест, Брест — Пинск, Ковель — Ровно.

Но уже нависала и над партизанами беда.

Еще в первых числах октября от партизанских застав, от дальней разведки

стали поступать тревожные сообщения, что гитлеровцы собирают силы для карательной экспедиции против партизан в Камень-Каширских лесах. Каждый день возникали теперь стычки карателей с партизанскими заставами, стоящими в селах. Вслед за немцами начали бои с партизанами и бандеровцы. Сначала отдельно от фашистов, потом вместе с ними.

Партизанские батальоны маневрировали в своих районах, не отходя от железной дороги, — диверсионная работа не должна была прерываться. Ведь было ясно, что и затеяли-то гитлеровцы всю эту экспедицию, чтобы отогнать партизан от железной дороги.

К середине октября карательные войска перешли через реку Стоход и втянулись в лесной массив, угрожая партизанскому Лесограду. А от линии Ковель — Сарны повели наступление на партизанские батальоны, блокировавшие эту дорогу и направление Ковель — Ровно, гитлеровские части, снятые с фронта.

Но уже не было у противника таких сил, как год тому назад. И решил штаб соединения Федорова поводить карателей по лесам.

Батальоны стали «на колеса» и начали ежедневно менять месторасположение. Свой штаб генерал Федоров решил отвести за реку Стырь, а в районе Лесограда должен был вести с карателями «игру в кошки-мышки» батальон Николенко. Не прекращая диверсий на дороге Ковель — Сарны, он был обязан отвлекать на себя карателей, выводя их на засады, завалы и минные поля, подготовленные минерами роты Садиленко. На всякий случай был заминирован и штабной лагерь.

Ненастной ночью оставлял штаб соединения свой обжитый лагерь. С ним шел батальон Федора Лысенко. Вперед послана разведка, в стороны — дозоры, но все равно партизанам постоянно казалось, что за ними внимательно следит чей-то недобрый взгляд. Это бандеровцы верой и правдой служили своим немецким хозяевам.

Осторожно шла колонна — ни стука, ни возгласа, ни огонька. Надеялись затемно перейти реку. Уже позади остался спасительный лес, впереди — брод. И вдруг ночную тьму разорвали огненные сполохи пулеметных очередей, разрывы мин, с воем летящих с противоположного берега. Брод оказался под огнем врага. Бандеровцы выследили и опередили колонну партизан на пути к реке.

Под огнем, отбиваясь от наседающих бандитов, партизаны отошли в лес. И, как три месяца назад, минерам Садиленко была поставлена задача построить переправу. Стучали топоры, визжали пилы, а неподалеку партизаны батальона Лысенко вели бой, не подпуская бандеровцев к колонне штаба соединения. И вот уже по шаткому наплавному мосту штаб и прикрытие перешли реку Стырь. А когда переправился последний человек, минеры взорвали мост, пустив бревна по течению.

Две недели длилась карательная экспедиция. Две недели водил Николенко карателей по лесу, не отпуская их от себя, уничтожая на завалах, минных полях и в засадах. И гитлеровцы не выдержали. У них больше не было времени гоняться по лесу за партизанами — на фронте шли бои за Киев. Фронтовые части гитлеровцев были выведены из леса и поспешно направлены к железной дороге, чтобы двинуться на восток. И тогда минеры батальона Николенко нанесли им последний удар — два эшелона с карателями были опрокинуты под откос.

Каратели не достигли Лесограда. Седьмого ноября в лагерь вернулся штаб. В этот день партизаны отметили годовщину Октября и освобождение Киева от оккупантов.

…Наступила зима. Сиротская — теплая, но снежная. Вырубленные гитлеровцами полосы отчуждения вдоль полотна железных дорог покрылись глубоким рыхлым снегом, и каждый след был виден охране дороги. Ставить мины теперь было возможно только в снегопады и под шум метелей, но тогда бдительнее становился и враг.

Высох, почернел от усталости и забот, стал словно бы еще выше

и без того высокий Алексей Егоров. Сумрачно вышагивал он лесными тропами от отряда к отряду, его длинная нескладная фигура постоянно маячила среди подрывников. А зима преподносила все новые сюрпризы. Наступили морозы, и начали фальшивить замедлители, задерживая расчетные сроки замедления. В «салон-вагоне» снова начались поиски. Искали способы утепления капсул, пробовали более крепкие кислоты. Минеры наладили изготовление магнитных мин и передавали их подпольщикам на станции железной дороги. И опять не было дня, чтобы не рвались под колесами локомотивов, под цистернами с горючим мины, изготовленные егоровцами.

В декабре Красная Армия, отразив контрнаступление гитлеровских войск, пытавшихся вернуть себе Киев, возобновила наступление. Советские войска приближались к партизанскому краю на Волыни. Перед Новым годом были освобождены Коростень, Житомир, Новоград-Волынский, а в январе сорок четвертого года — Сарны, Ровно и Луцк.

Соединение Федорова двинулось снова на запад, еще ближе к Ковелю. По шоссейным дорогам тянулись колонны отходящих гитлеровских войск, а навстречу им двигались свежие подкрепления. Теперь минеры Алексея Егорова вышли на шоссейные дороги, нанося удары по вражеским колоннам и мостам. Здесь пригодился Алексею опыт, приобретенный в битве за Кавказ.

А на железных дорогах минеры выходили на рельсы с минами замедленного действия, уничтожая все, что могло двигаться по рельсам. С начала операции «Ковельский узел» подрывниками партизанского соединения генерала Федорова на железных дорогах Ковельского узла было подорвано 549 вражеских эшелонов. Тысячи фашистских солдат и офицеров нашли тут бесславную смерть.

В марте сорок четвертого года Камень-Каширские леса остались в тылу наступающей Советской Армии. Отшумели встречи партизан с бойцами наступающих частей. Давно ушла в Польшу сформированная и обученная в соединении Федорова польская партизанская бригада. Ее подрывники, ученики егоровских асов, наносили сокрушительные удары по вражеским эшелонам за Вислой. Разделилось на два отряда и соединение. Отряды, один под командованием Григория Балицкого, другой — бывшего начальника штаба соединения Дмитрия Рванова, ушли на прочесывание лесов от банд националистов — бандеровцев, бульбовцев, мельниковцев. Большую группу минеров проводили в действующую армию.

И вот настал день расставания с партизанами для Алексея Егорова и его ближайших помощников. Их отзывали в Украинский штаб партизанского движения.

Прощались опытный партизанский генерал и его молодой заместитель.

— Теперь признаюсь тебе, Алексей Семенович, — Федоров с грустью посмотрел в глаза Егорову, — побаивался я, когда ты прибыл к нам, — справишься ли. Был ты хорошим специалистом, но зеленым командиром. А теперь, когда меня запросил штаб партизанского движения, кого бы я рекомендовал на очень ответственную работу, первым назвал тебя. Уверен, с любой задачей справишься. Ступай, командир…

БАГРЯНЫЕ ТАТРЫ

НА ЗАПАД ПУТЬ…

В штабе партизанского движения людно, как в военкомате во время призыва. Табачный дым плавает по коридорам, заползает в рабочие комнаты. Гул стоит, как на толкучке.

Только в конце коридора на втором этаже, где кабинет Строкача, тихо. За длинным столом кроме генерала и полковника Старинова сидят несколько партизанских командиров в военной форме и высокий худощавый человек в темно-сером костюме — представитель Коммунистической партии Чехословакии при Украинском штабе партизанского движения Рудольф Сланский.