Звезда Егорова
Шрифт:
— Посмотри, Алеша, какая краса! А там, за горою, Грон, а за Гроном мой дом, в котором я так давно не был. — Подгора перешел на шепот, голос его внезапно сел. Он словно не верил, что стоит на земле отцов и дышит знакомым с детства воздухом гор.
Алексей и Павел Строганов тоже заразились этим восторгом и тоже радовались красотам Татр. Но скоро им пришлось вернуться в суровую реальность. На лесной поляне чуть в стороне от тропы они заметили какого-то человека. Тихо, чтобы не спугнуть его, подошли ближе. Перед ними стоял на коленях одетый в тряпье старый человек с изможденным лицом. Губы его
Подошли еще ближе и встали за дерево.
— Чего это он, Йозеф? — шепотом спросил Алексей.
— Молится, — ответил Подгора. — Горе великое… молит всевышнего заступиться… вот проклинает кого-то и шлет кару на его голову.
Павел неосторожно наступил на веточку. Треск испугал старика, он оглянулся. И вдруг с воплем повалился в ноги Егорову. Высокий, в новой офицерской гимнастерке, перепоясанный ремнем с портупеей, с планшетом на боку и орденами на груди, командир десантников действительно был красив и грозен как бог.
— Святой Георгий! — разглядывая незнакомца, прошептал несчастный старик, испуганно вскочил на худые ноги и, крестясь, попятился в кусты.
— Подожди-ка, мы свои! — крикнул ему по-словацки Подгора.
Услышав родную речь, незнакомец остановился и, ничего не сказав, снова встал на колени и начал молиться: «Слава тебе, всевышний! Услышал ты мою молитву и послал на землю спасителей наших!»
— Объясни ты ему, что я советский офицер, а вы — мои товарищи, — попросил Алексей Подгору.
— То русский достойник [1] , наш друг, — пояснил Йозеф.
— Нет, — решительно замотал головой старик. — Вы посланы небом на зов мой. Я видел, как ночью вместе со звездами на землю спускались святые. На широких белых крыльях…
— Да не святые мы. То падаки [2] . А я так и вовсе из Гронской долины, — теряя терпение, перебил Йозеф незнакомца. — Ты лучше скажи, какая беда стряслась с тобой и привела тебя в горы?
Старик молчал. Он переводил испуганный взгляд с Подгоры на Егорова. А потом осмелился и сам приблизился к ним, даже потрогал руку Егорова, все еще не веря, что перед ним живые люди.
1
Достойник — офицер (словац.).
2
Падаки — парашюты (словац.).
Придя в себя, он понемногу разговорился. Зовут его Штефан, а родом он из села на Поважье, недалеко отсюда. Два дня тому назад гитлеровские прихлебатели — гардисты — схватили его единственного сына и после неслыханных издевательств без суда при всем народе повесили на сельской площади.
— И не только моего сына, — вытирая слезы, катившиеся по худым небритым щекам, продолжал старый Штефан. — Еще раньше повесили троих словаков. Говорят — партизаны. Я же успел скрыться.
От старого словака партизаны узнали
— Мы молимся за вас, только от вас и ожидаем спасения, — с надеждой сказал старик Егорову.
— Спасибо на добром слове. Мы для того и пришли, чтобы вместе бить врага. Только одних молитв мало, отец. Самим надо…
— А как же, все наши люди к этому готовы, — оживился старый словак.
Все четверо повернули назад, к месту отдыха партизан. Там старика накормили.
— А не слышал, дедо, как в Буковце за Гроном? — поинтересовался Йозеф у земляка. — Я родом из тех краев.
— Буковец, говоришь?.. Не знаю, сынок. Везде сейчас плохо, и уходит народ в горы. Может, и твой Буковец партизанит…
ВСТРЕЧА С ЯНОМ СМИДОЙ
В середине дня Егорову сообщили, что его разыскивает какой-то словак. Алексей пошел к часовому. На камне сидел неизвестный человек в поношенной вельветовой куртке. На вид ему лет тридцать пять. Худощавое загорелое лицо, небольшие, аккуратно подстриженные черные усы, острый нос и черные колючие глаза. На голове серая с узкими полями шляпа. Встал, назвал себя Яном Чепеком, рабочим Подбрезовского металлургического завода, что в Гронской долине.
— Какими же ветрами занесло вас так далеко от дома, к нам в горы? — как бы между прочим поинтересовался Алексей, присматриваясь к незнакомцу.
Подгора, подошедший к Егорову, перевел.
— Пасу свою корову. Там, за горой, в долине, — небрежно кивнул головой незнакомец. — Теперь каждый держит свою корову или козу, чтобы не умереть с голоду.
В голосе словака, как показалось Алексею, — нарочитое безразличие и спокойствие. Он неторопливо вытащил из кармана табакерку и стал скручивать папиросу, время от времени кидая острый взгляд на Егорова.
— Ну, корова у тебя там, за горой. А сам-то ты почему здесь?
— Слышал, ночью высадился десант на парашютах. Дай, думаю, разузнаю, так оно или нет. Может, и пригожусь. Есть хотите?
Он развязал небольшую брезентовую торбу, какие носят местные пастухи, достал оттуда краюху хлеба и большой кусок сала, завернутый в тряпицу, и протянул Егорову.
— Возьмите. От меня… Искренне, по-братски.
— Спасибо, от души спасибо, — поблагодарил Алексей. — Делитесь с нами хлебом, — значит, считаете, что мы неплохие люди.
— Да ведь и дурного человека лучше накормить, чтобы не обидел, — отрезал пастух.
— А откуда вам известно о парашютистах?
Чепек засмеялся.
— Так об этом в газетах пишут.
Он протянул Егорову газету «Гардист». На первой странице крикливый заголовок: «В Низких Татрах большевистские десанты!» А ниже — призыв помогать властям в борьбе с парашютистами, щедрые посулы тем, кто изловит их. Егоров удивился: откуда стало известно в неблизкой отсюда Братиславе о десантах в Низких Татрах? Спросил об этом Чепека. Чепек усмехнулся.