Звезда Гаада
Шрифт:
— Вспомнил! Он ж в этот день родителей потерял! — и уже сочувственно, едва слышно добавил, — М-да, теперь ясно, почём он сегодня такой злой… А Старейшину нашего какая муха сегодня укусила? — он осклабился, — Не, судя по тому озверевшему лицу и безумным глазам, его покусали белокрылые, — и сам заржал над своей шуткой.
Гаад появился около тропинки, поднимающейся в горы. Взмахом руки развёл маленькое пламя, сел около него и долго-долго грел ладони. Целый день провёл возле огня, смотря на его танец. Не ел, не пил и сидел почти неподвижно, отчего походил на статую. На рассвете следующего дня поднялся, глубоко вдохнул, шумно выдохнул и медленно
Через час с чем-то Гаад поднялся на вершину самой высокой горы. И обнаружил, что там уже находится светловолосый, голубоглазый парень. Тело крепкое, спина ровная. Смазливый. Увидев его, Гаад скривился так, словно в коровью лепёшку наступил. Он не видел этого среди своих. А кроме хранителей об этом месте никто знать не мог. Значит, незнакомец был из управляющих Светом.
— Кто первый? — неприветливо спросил незнакомец.
— Пропускаю тебя, — судя по взгляду, чернокрылый едва удержался от колкости или ругательства.
Гаад бы его убил. Сразу. Особенно, если незнакомец — новичок ещё мало обученный. Но, увы, даже при всех многочисленных столкновениях чернокрылых и белокрылых хранителей был давний договор о запрете на драки в священном древнем месте, где можно было обращаться к Небу и Стражу Небес. Тем более, что Страж Небес, согласно легендам, внимательно следил за словами и поступками хранителей Равновесия, приходящих сюда. Сам-то Страж Небес давно уже никому не показывался, но когда-то дал обещанье ещё кому-то из изначальных, что будет смотреть на приходящих сюда, да слушать их слова, да будет помогать вершить справедливость. Вдобавок, этот незнакомый белокрылый ещё не успел Гааду лично ничем досадить, никого из напарников при нём не ранил и не убил. Нападать на него на Горе справедливости было опасно. Но вот если когда-нибудь потом он…
— Хочешь услышать моё обращенье?
Гаад промолчал, прикидываясь, будто рассматривает долину и озёра за горами. Мог бы коситься туда, если в первый раз сюда пришёл. А если враг нападёт сейчас — сам может получить удар от Стража Небес.
Но новоявленный белокрылый не напал, тоже, видно, помнил о запрете.
— Молчишь? Значит, хочешь, — голубоглазый усмехнулся, — Что ж я буду первым, но не уйду, пока ты не договоришь.
Но вот драться на словах рискнул. С другой стороны, теперь и чернокрылому можно дерзить спокойно: белый хранитель сам первым полез играться с огнём.
— Да пожалуйста! — проворчал Гаад, — Мне нечего скрывать.
Тем более, это справедливо, если они оба подслушают слова друг друга, обращённые к Стражу Небес или, может даже, к самому Творцу?
Гаад на миг опустил плечи, представив, что просьба его может дойти до самого создателя мира и жизни, прямо сейчас. Но, впрочем, он уже решился на этот поступок. А потом в следующий миг выпрямился и гордо поднял голову. Решил, значит, решил. Тем более, отступать, едва только придя, да ещё и перед белокрылым, было бы нелепо. Станет потом ему трусость припоминать, при каждой встрече, пока ещё один из них будет жить.
Светловолосый окинул незнакомого ему чернокрылого насмешливым взглядом и ступил на гладкую каменную пластину в форме круга, с давних пор лежащую на этой вершине. Пластина была пёстрой: где белой, где чёрной, что символизировало единство двух сил в создании
— О, Небо, прими мои слова и поступи со мной так, как я заслуживаю! — прижав правую руку к сердцу начал белокрылый, чуть помолчал и продолжил, — Прошу: наведи порядок среди хранителей! Они отошли от вечных правил. Они…
Лицо Гаада так помрачнело, словно выловил из тарелки с супом сваренную лягушку или подобную ей гадость.
— И накажи белого Старейшину: он проворонил Посланника!
Кареглазый заметно оживился: явно хотел услышать подробности, но не дождался. Да и этот новенький из белых хранителей пришёл сюда, чтоб ябедничать на своего Старейшину, более того, просить наказания для него у прислужника самого Творца! Этот новенький был очень дерзким. Или просто глупым.
Голубоглазый сошёл с плиты и жестом предложил ему встать на неё. Гаад молча взошёл на священное место, оглянулся — светловолосый и не думал уходить — и сложил ладони в просящем жесте:
— О, Небо, тебе решать, прав я или нет! Я принимаю твою волю, какой бы она ни была!
Взгляд через плечо. Его недавний собеседник стоит и наблюдает. Впрочем, как и обещал. Гаад упёр руки в бока и закричал:
— Небо, я пришёл сюда, чтоб сказать, что ты несправедливо! И что жесток Страж Небес! Для чего вы присылаете нам таких Посланников?! Мы и без них не можем добиться Равновесия, а с ними и подавно! Я прошу… Нет, требую: Небо, отправь к нам кого-то милосердного, кто не будет разжигать вражду заодно с этими коварными лицемерами, — он гневно указал ладонью на застывшего от изумленья незнакомца, — Или вообще никого не присылай! Может быть, мы сами наконец-то исполним своё предназначение! Небо, если тебе не по нраву мои слова, покарай меня на этом самом месте! И не смей прикидываться, будто ничего не слышало! Если Стражу Небес есть какое-то дело до нас, пусть он позаботится о хранителях Равновесия! А что касается нас, то сами мы и без того тысячелетиями верно служим миру и Творцу!
Гаад с полчаса прождал, с плиты не сдвигаясь. Но ничего не случилось.
Светловолосый потрясённо пялился на него. Его можно понять. До чего бы ни была наглой и подлой просьба новоявленного белого хранителя, но заикнуться, чтобы Небо никогда больше не присылало к ним Посланников?.. Гаад сам испытал ужас от того, что ляпнул на священной горе. Но, впрочем, он же сказал, что готов ответить, если просьба его была слишком дерзкой, а упрёки самому Стражу Небес — несправедливыми. И потому Гаад стоял и ждал ответа или наказания для него самого. Он волновался, но из-за настырного белокрылого притворялся спокойным. Хотелось бы верить, что это ему удалось.
Гаад стоял на священной плите и ждал, ждал, ждал… Руки затекли, сменил позу, встал уже ровно. Он ждал. Отчаянно ждал. С надеждой. Ждал упорно…
Но прислужник Творца к ним с неба так и не сошёл. Голоса его не прозвучало. И сам Творец тоже смолчал.
«Да как же так?!» — отчаянно подумал чернокрылый.
Но, впрочем, если он сказал своё послание, то его должны были услышать?..
Шумно выдохнув, хранитель подошёл к обрыву и спрыгнул вниз: появившиеся большие сильные чёрные крылья помогли ему зависнуть над пропастью, потом улететь. Голубоглазый наконец опомнился, что-то невнятно прошипел и растворился в воздухе.