Звезда Гаада
Шрифт:
— Что случилось, того не исправить, — мрачно ответил парнишка.
Робко возражаю:
— Иногда можно.
Он посмотрел на меня так, что я испуганно сжалась. К счастью, обошлось. Карст миролюбиво улыбнулся:
— Ты наверняка голодная. Садись за стол, я тебе что-нибудь поесть поищу.
— А если Гаад нас застукает?
— А зачем ему по нам стучать? — недоумённо уточнил паренёк.
— Ой, не так сказала… — закрываю рот ладонью, потом запоздало вспоминаю, что она грязная, — Вдруг он неожиданно захочет есть, придёт сюда, увидит, как ты мне помогаешь, и даст
— На что орехи покупать? — моргнул повар недоумённо, — Они тут везде растут. Правда, ещё не созрели.
Язык мой — враг мой.
И пяти минут не прошло, как я уже сидела на лавке и набивала рот чем-то растительным, напоминавшим то ли грибы, то ли картошку. Мясное мне предлагали, но я отказалась: мало ли чем тут кормят? Очень боялась гнева Гаада, но, пожалуй, на сытый желудок погибать приятнее. Повар поддержал меня. Мол, наешься вволю, а то когда ещё опять поесть сможешь? Опустошив большую тарелку густого горячего горохового супа с овощами и приправами навроде итальянских, слопав три куска изумительно вкусного свежего-свежего ржаного хлеба, с нежной сердцевиной и завораживающе хрустящей корочкой, я уже было потянулась за добавкой, но заметила недовольного Гаада, мрачно замершего за столом напротив меня. И моя рука робко застыла у горшка с супом.
— Это так-то ты меня слушаешься, а, Карст? — эмоций в голосе главного злодея не было, но этот притворно равнодушный голос почему-то пугал ещё больше.
— От живой хранительницы больше пользы, — повар смело посмотрел в глаза своему хозяину.
Всё-таки, Карст иногда за меня вступается. Не боится Гаада.
— Чтоб сейчас же шла и училась! — мучитель бросил гневный взор на меня, после чего он повернулся уже к своему слуге и заметил уже мягко, — А ты бы лучше выспался, чем по ночам бродить.
— Я не усну, — холодно сказал парень. Чуть помолчал — Гаад ждал его ответа, именно его — и робко добавил: — Гаад, а ты бы мог… взять меня с собой в следующую вылазку?
Хранитель долго смотрел ему в глаза, потом заметил:
— Глупо. Если ты не хранитель и не Посланник, а оружие ненавидишь, то не сможешь драться с белокрылыми. Впрочем, и с одним оружием против них идти сложновато.
— Значит, или взять в руки орудие убийства, или стать одним из вас? — с болью выдохнул рыжий.
Гаад вдруг вздохнул. Прошёлся к деревянному ведру с деревянным ковшиком, воды зачерпнул, выпил задумчиво прямо из ковша. Опять подвесил за загнутую ручку висеть снаружи по ведру. Тут уже на напряжённо ожидавшего его ответа повара взглянул. Сказал грустно, руки скрещивая на груди:
— Очень редко кто-то становится хранителем Равновесия по собственной воле. Так редко, что складывается впечатление: этот человек просто не знал о своём предназначении.
— Они жестокие… — выдохнул Карст сквозь зубы.
— Так устроен мир, — в глазах Гаада тоже появилась боль.
Правда, грустил Старейшина гадов недолго: вскоре схватил меня за руку, цепко свои тонкие пальцы на моём запястье сжав, и потащил наверх. Эх, а я так и не наелась.
Дождавшись, пока дыханье мучителя, растянувшегося на кровати, выровняется, я опустилась на пол. Так
Неподалёку бодро подвывали волки, отшибая новые мысли о побеге.
К рассвету сонливость совсем меня задавила. Я только на минутку прилягу, а то ноги уже затекли…
Только закрыла глаза, как меня облили чем-то ледяным. Прямо из ведра. С головы до ног.
Визжа, вскочила. Гаад стоял в паре шагов с большим деревянным ведром и ухмылялся. Да, гад самый настоящий. И как только родители угадали с именем?
Солнце ехидно подмигивало в окно.
Я стояла около него, пока главный злыдень завтракал. Мокрая и усталая. Сама не знаю, как у меня хватило сил держаться на ногах, почему не схватилась за стол. В теле появилась жуткая слабость, пол начал подрагивать, а комната медленно уплывала куда-то. Мне было больно и обидно, так как обычно бывало дома, в моём родном мире…
Странно, я впервые вспомнила, как плохо мне было там, как часто тогда мечтала, чтобы моя жизнь полностью изменилась или наконец-то закончилась. Болезнь моя была не смертельной, но и жить мне нормально не давала. Или это я себе мешала жить?
Но, оказывается, у меня ещё осталась гордость. Не хочу больше ни перед кем унижаться, не желаю просить пощады!
Гаад иногда бросал на меня презрительные взгляды. И это било по мне сильнее, чем голод, недосыпание и усталость.
Один раз я случайно встретилась со взором Карста. Сочувственным взором. А затем его глаза засветились. Этот свет был какой-то иной… не физический, неосязаемый… Я видела его каким-то внутренним зрением и всей душой потянулась к нему… Сияние обняло меня, согрело, утешило, приободрило…
В какой-то миг мне показалось, будто я стою среди бескрайней равнины, покрытой снегом, и ничего кроме него в мире не осталось… Странно, холода не было… Может, это был только свет, а не снег?
В какой-то миг Гаад резко обернулся, посмотрел в лицо Карсту. Кажется, хотел убедиться, что глаза парнишки светятся, но за мгновение до того, как их взгляды встретились, тот чарующий свет погас. И ко мне вернулись голод, усталость, пустота и душевная боль, разве что сил стало чуть больше.
Днём мой мучитель то спал, то с презрительной улыбкой смотрел на меня. Пока он наслаждался снами, я сидела на полу, потом, каким-то неведомым способом предчувствуя его скорое пробуждение, поднималась и молча встречала его взгляды.
Солнце уже скрылось над крышей — наступил полдень, может, давно уже закончился. Не понимая, чего хочу, поднялась, медленно и тихо вышла из комнаты, в каком-то оцепенении спустилась на первый этаж, прошла на кухню.
Там вовсю кипели горшки на печи, пахло едой. Но рыжий куда-то подевался. Ну да я искала не его, а… что же я ищу?
Пожалуй, что-то острое, блестящее. Вот этот нож подойдёт. Так хочется коснуться его пальцем… О, по коже побежала капля крови. Только боли нет… Мне нужно покинуть это место… Подняться по лестнице… Надо же — ещё мгновение назад была на кухне, теперь стою напротив кровати демона. Когда я успела тут очутиться? Но это не важно.