Звезда Гаада
Шрифт:
Осторожно потянула Карста за рукав, не касаясь самой его руки. Тот обернулся ко мне, вопросительно поднял брови. Тихо спросила, надеясь, что не отвлеку этих упорствующих спорщиков:
— А почему у вас заборов нету?
— А зачем? — растерянно спросил Карст.
— Ну как бы… Лес тут?
— Здесь все свои.
Вспомнила теорию, что хищников Гаад сам затащил, недавно, мне назло. Мда, могло и так быть, без заборов, если у них своих хищников нету. Хотя и странно, что даже самый главный из чернокрылых дверь дома не запирает. Впрочем, любопытство продолжило меня душить, пока хозяина Чёрной земли и его
— А почему дома далеко? Вдруг что случится?
— Они услышат, — усмехнулся Карст, потом поморщился, — То есть, мы.
— Как? Ведь вдруг что-то тихо и внезапно начнётся, а на помощь позвать не успеют?
— Сложно не услышать, если кто-то кричит, — вдруг сказал сам Старейшина, впрочем, он и тот мужчина продолжали пялиться друг на друга.
— Но если не успеют закричать?
— Тогда будет кричать пространство.
— Ч-чего?!
— Т-того, — передразнил меня главный злыдень, не отвлекаясь, впрочем от дуэли взоров.
Но моё любопытство тоже нынче было в упрямом настроении. Поэтому уточнила:
— Но вдруг кто-то заберётся сюда… из этих, которые белокрылые?
— Сюда не могут попасть белокрылые, — ответил уже Карст.
Противник Старейшины дёрнулся, мрачно покосился на рыжего парня. Ну да, один уже попал. Сам завёлся. Хотя и не со зла. Но, кажется, и этот в доброту его намерений касательно спасения меня и своего напарника не верил.
— Нам нужно много посуды, — бодро сказал Гаад, выигравший поединок.
— Так нечестно! — возмутился проигравший.
— Моя победа, — победитель засмеялся, но не злобно, без истерического злодейского смеха, который порою приписывали главным мерзавцам в фильмах, по поводу и без повода. Скорее, смех этого чернокрылого был весёлым и искренним, хулиганским местами. Красивый в общем-то смех, не отталкивающий.
Его соперник предпринял отчаянную попытку отвязаться от принудительно-добровольных взносов, поднялся, сердито швырнул шитьё в траву, пробурчал:
— Да сколько можно уже?! Вторая партия посуды за месяц! Я из-за вас никак домашние дела сделать не могу! А ещё я недавно был ранен!
Гаад руки в стороны развёл, мол, ну, извини, но надо. Но с места не сдвинулся. А, нет, чуть подумав, бросил, не оборачиваясь на нас:
— Твои домашние дела пусть сделают они. Готовку лучше отдать Карсту.
Хозяин дома посмотрел на рыжего с ненавистью. Мрачно добавил:
— Мне не нравится твоё решение о мальчишке.
— Да он сам не был в восторге, — вдруг голос Гаада посерьёзнел.
Они ещё сколько-то смотрели друг на друга. Корова уныло что-то промычала, но её проигнорировали. Скотина уткнулась мордой в травяные заросли у грядки. Пол грядки она уже объела. Но, впрочем, ставить зажравшуюся животину на место в стойло или гнать подальше от драгоценных овощей хозяин не спешил. Защита домашней утвари его беспокоила намного больше гороха, салата и редисок. Наконец хранитель не выдержал взора своего Старейшины, отчаянно взмахнул рукой, мол, подлецы, достали. Подобрал штаны синие, отряхнул старательно, нет, со злостью даже, будто не их бить мечтал, а чью-нибудь другую морду, явно не коровью — вон та ещё салату отщипнула с грядки без малейших признаком беспокойства. Хранитель положил шитьё поверх ниток, подобрал миску. В дом зашёл. Гаад за ним.
Мы с Карстом робко
Дверь открылась, и Старейшина выглянул на улицу:
— Заходите. Оба.
И мы робко вошли.
Дом внутри был уютный, хотя и по деревянному выскобленному чуть потемневшему деревянному полу уже заметно пыль клубилась в углах. Но занавески, сшитые из разноцветных лоскутов, гладкой тонкой и толстой грубой материи, придавали какое-то праздничное настроение. Просторная комната с мебелью из светлого дерева: две кровати, огромный стол, стулья и два просторных шкафа, что тоже добавляло светлых ощущений от присутствия здесь, а ещё делало её как будто просторнее. Кадка с пышной, местами общипанной сверху мятой. Хотя по стилю и материалам мебель отличалась от той, что была в доме у Старейшины. Будто в другую страну попали, в дом иного народа, хотя всего-то ничего прошли через лес.
Карст, которому тихо озвучила свою мысль, усмехнулся:
— Так ведь хранители родом из разных народов. Так и селятся, кто как привык.
— А что общего нету?
— Да какая разница? — отмахнулся парень, — Если им так нравится — пускай живут. Тем более, что Гааду наплевать, какой у кого дом. Лишь бы работали как надо.
В комнате никого не было. Голоса доносились из-за следующей двери, приоткрытой. Вздохнув глубоко и шумно выдохнув, Карст пошёл в следующее помещение. Там оказалась кладовка, узенькая, без окон, в которой всё было аккуратно проставлено. За ней — кухня, просторная, с большим овальным столом и стульями, как и в комнате.
— Не отдам, — тут как раз хозяин спрятал узорчатый горшок за спиной, — Всё равно разобьёте.
— Ну, хоть что-то! — проворчал Старейшина. Но бить упрямца не стал. Хотя вроде сам был главней.
— Брак только если, — пробурчал хозяин дома, заслоняя собой шкафы с посудой.
Успела заметить, что там была и простая, и с глазурью, и с узорами нарисованными, и с прочерченными, разных форм и размеров. Красивая. Так бы и любовалась. Впрочем, шкафы были шире его, так что часть их содержимого вполне себе просматривалась по бокам его спины.
— Он — гончар, — шепнул Карст.
— Единственный гончар, — проворчал мужчина, скрестив руки на груди.
Аа, понятно, свой мастер. Другие не сделают. Ничего себе, выходит у них тут самообеспечение полное, без посещения мира людей? Или просто основное они сами создают. Но, в общем-то, разумно, если так подумать. В мире к ним плохо очень относятся. А тут сами справляются, сами ремонтируют, сами мастерят. Вон, у этого гончара даже есть корова. И ещё он сам шикарно шьёт и, кажется, даже вышивает.
— Давай те, которые не жаль, — Гаад вздохнул.
— С вас обед, стирка и починка моей одежды, — проворчал гончар, — А, ещё уборка. Тогда новую партию сделаю вам.
— А что случилось? — напрягся Старейшина.
— Да Сэй пьяный налетел на свою посудную полку. Но ему хотя бы не так много надо, как некоторым.
— Зато я вкусно готовлю, — тихо-тихо возмутился Карст.
И получил уничтожающий взгляд.
— Он не нарочно стал белокрылым, — прибавил Гаад, — Это было угодно Небесам.