Звезда Гаада
Шрифт:
Чуть помолчав, добавила:
— И всем вам.
И даже Гааду, который не полностью мне доверял.
— Хорошо, — улыбнулся Гаад, — Сейчас Вера и Карст пойдут к нам домой, карту рисовать. Для побега сведенья, раздобытые ею, могут оказаться ценными, — задумчиво лоб над бровями растёр, снова улыбнулся, — А вообще, это же большое везенье! Что Вера к ним попала — и теперь может нарисовать план Белой земли. Большая удача… — грустная усмешка, — Даже не верится, что всё так удачно сложилось! Нам наконец-то повезло!
— Ну, если так подумать… — Белик задумчиво голову на затылке поскрёб, —
Только мне крылья сломали. Может быть, я больше летать не смогу. И Гаад мне вообще не верит.
Внутри стало больно-больно. Но меня вскоре же вырвало из тяжёлых чувств прикосновение. Повернула голову, а это Старейшина подошёл и сжимал моё плечо. И смотрел на меня грустно:
— Только жаль, что из-за этого они сломали твои крылья.
Карст убрал руку, отшатнулся испуганно. С болью взглянул на меня. Кажется, он ещё не знал. И ему тоже больно было услышать.
И в глазах Гаада была боль. И сочувствие. Ему было больно, что белокрылые так навредили мне. Жаль, что они так обошлись со мной. Ему было по-настоящему больно из-за той боли, которую причинили мне. Даже если он на миг показал, что мне не доверяет. Всё-таки, ему было больно, когда было больно мне!
Грустно улыбнулась:
— Тех, кто пострадал, пытаясь меня спасти, тоже жаль. И, кажется, что выжили только двое. Если так, не велика потеря — мои крылья. Кто-то из-за меня потерял свою жизнь.
Гаад сжал моё плечо крепче. Он был грустный: сам страдал из-за потери товарищей. Но он не осуждал меня за то, что всё это случилось из-за меня. Только я себя за это не простила.
Вдруг уткнулась лицом ему в плечо и заплакала. Гаад застыл, надолго. Но и не отталкивал меня. Потом всё же поднял руку и медленно, едва касаясь, будто испуганно, погладил меня по волосам. Его волосы, касавшиеся моей щеки, были жёстче. И сегодня от него не шёл терпкий, яркий горький запах шалфея. Терпкий запах вспотевшего усталого тела. Не до мытья ему было. Но как-то было спокойнее, стоять, когда он был рядом, а его ладонь лежит на моей голове. Хотя я забыть о случившемся не могла. Ни на мгновение не могла забыть, ни о погибших из-за меня, ни о тех, пленных, тяжело раненных, ни о том, что, наверное, сама уже больше не буду летать. Но, всё-таки, рядом с хранителем было немножко спокойнее. Наверное, опять втихую пытается восстановить моё Равновесие.
Когда смущённо отстранилась — меня сразу же выпустили — заметила, что хранители уже разошлись. У озера остались только трое: я, Старейшина и Карст. Впрочем, последний быстро проворчал какое-то невнятное извинение и скрылся под предлогом подготовки к вылазке. Я, мол, пока карту напишу. Если он не справится, то погибнет! Не хочу, чтобы и с ним случилось несчастье! Ох, почему всё так обернулось? Почему я такая бесполезная? Что мне с того, что я — одна из изначальных и способна использовать Третью силу?! Бесполезная изначальная. Та, которая вечно всё портит.
Убежала в свою комнату, закрыла дверь, с рыданиями упала на кровать. Впрочем, быстро успокоилась. С трудом переоделась в платье. Из-за проклятой темноты семь раз одевала его задом наперёд.
Слышала шуршанье и тихий грохот слева. Гаад, видимо, готовил вещи в дорогу
Когда мои мученья увенчались успехом, с ужасом поняла, что одела платье шиворот-навыворот. Ещё три попытки. К счастью, я хоть из белья, данного Благом, никогда не вылезала: удобное, зараза. К тому же, учитывая мой способ перемещаться, даже под ночной рубашкой нужно носить белье. Спала бы в сандалиях и с ножом, только это было бы опасно, да и неудобно. Так, оделась.
Присела на краешек кровати и задумалась, что же теперь делать. Пока с платьем воевала, было не до мучительных раздумий. Да что тут размышлять?! Надо мне самой переместиться к Благу, вызволить пленников! Странно, ни дар, ни мир никак не реагируют на моё желание. Не то забыли обо мне, не то уточняют, а так ли мне нужно в теперешнем состоянии возвращаться на Белую землю. Ну, вряд ли оно изменится: всё ещё не достигла успехов в учёбе, да и жизнь тех троих в опасности. Но если не пойду я, то придётся пойти Карсту! Но я-то сама ничего не смогу.
— Вера, нужна твоя помощь с картой, — позвал Гаад из-за стены, помешав мне надолго утопиться в отчаянии.
И я как была, босая, кинулась к нему в комнату. Ведь я могу им с картой помочь! Я тоже пользу могу принести!
Пару часов мы провели за созданием карты. Гаад внимательно смотрел на линии, выходившие из-под моей руки. Чернила с пера растекались, получались кляксы. Я расстроилась, что писать по ихнему у меня не выходит. Вдруг Старейшина потрепал меня по волосам, поднялся, исчез. Я застыла, растерянная. Да и белокрылый как-то странно на меня смотрел.
Чуть погодя, Гаад вернулся, неся блюдце с угольками. Поставил их передо мной. Расстелил лист чистой бумаги, большой. Улыбнулся.
— Рисуй ими.
Благодарно улыбнулась ему. Пальцы окунула в подносик с песком, стирая чернила. Взяла крупный уголёк. Ими рисовать удобнее было.
Потом Старейшина меня отправил спать.
— А я проверю, как хорошо Карст всё запомнил.
Я отказалась идти. Мол, а вдруг ещё что-то захотят уточнить. Сидела, смотрела, сонно хлопая глазами…
Проснулась в кровати. Гаада. Мои сандалии стояли возле неё и ждали меня. А её хозяин и белокрылый всё ещё сидели за столом и что-то углями рисовали.
Смущённо выдохнула:
— Простите, я уснула.
— А, да, утро уже, — встрепенулся Старейшина, со стоном потянулся.
— Надо поесть, чтобы прибавилось сил, — встрепенулся единственный белокрылый Чёрной земли.
Карст вскочил, но у него слишком сильно ноги затекли, тоже, видимо, увлёкся. Правда, он не упал — его Гаад крылом подхватил.
Повар разогрел остатки вчерашней пищи. Мы жевали, быстро, торопливо. Голодные были. За окнами рассветало.
Вскоре чернокрылые собрались у дома Гаада. Все, кроме Неёлы. И кроме тех, других. Теперь, при свете дня, я видела, кого не хватает. Вместе с Гаадом девять ушли. И семерых из них я уже не увижу. Тинила среди собравшихся нету. То ли совесть замучила, что напал тогда на нашего белокрылого, то ли Гаада искренне решил поддержать. Или просто слишком соскучился по другу. Или пытался отомстить? Но я уже не узнаю.