Звезда и тень
Шрифт:
Она не чувствовала себя виновной в чем-либо. Она чувствовала себя женщиной. Немного застенчивой и взволнованной.
— Ты должен идти? Их взгляды встретились.
— Я должен остаться?
Резкость его тона ошеломила ее. Как будто он ее в чем-то обвинял. Она облизала губы и положила свою руку на его, чувствуя под ней силу.
Его мускулы ослабли под ее пальцами.
— Скажи мне — да или нет.
— Да, — сказала она, — останься.
— Прошлой ночью ты сказала да. Ты сказала… что хочешь этого. А потом… господи! — он сделал резкий выдох.
Она покраснела
О, неужели это означает стать падшей женщиной! Быть эгоистичной и радоваться тому, что он пришел к ней, а не к леди Кэй.
Холод в комнате проник сквозь, ее халат, ее уже больше не защищала его близость. Она задрожала, набрасывая на плечи упавшее покрывало, и с надеждой взглянула на него.
— Стало совсем холодно, вам не кажется?
Она натянула покрывало до подбородка, выглядывая из-под него, понял ли он ее намек.
Сэмьюэл сидел, не двигаясь, опершись на руку, не уходил.
Леда становилась все более и более отважной. Она осторожно коснулась его волос. Провела пальцами вниз по его щеке. Она закусила губы, внезапно охваченная новым чувством таинственной нежности к мужчине, который застыл под ее неуверенной лаской, единственным откликом его была глубинная дрожь в тишине и молчании. Девушка наклонилась вперед, целуя уголки его губ, как и он целовал ее. Она коснулась его своим языком, приоткрыла рот, протянула руки, чтобы погладить его волосы.
Дрожь в нем перешла в тяжелую силу. Он схватил ее за плечи. Повернул ее лицо к себе и впился в ее рот.
Какой-то момент она чувствовала только возбуждающее ее волнение. Потом его сила покорила ее, опрокинув спиной на подушки. Его рука спутала в клубок ее волосы, держа ее неподвижно, в то время как он целовал лицо, шею, ниже, по открытой длине ее халата.
Он смущал ее. У нее не было возможности сопротивляться, всей своей тяжестью он навалился на нее, глубоко погрузив в кровать. Его нога разделила ее ноги, его тело сжимало ее бедра и живот, его рука отбрасывала разделяющую их ткань — затем жар обнаженной кожи на ее обнаженном теле, на самом интимном месте… Что-то еще — что?
Он двигался, овладевая всем ее телом, его частое дыхание звучало в ушах, его движения поднимали в ней ответные дразнящие волны возбуждения, незнакомые сильные ощущения сделали ее мышцы упругими, заставили ее тело гибко изогнуться навстречу ему.
Сэмьюэл поднялся на руках. Мгновение она смотрела на него, ее губы горячо раскрылись, и то, что он затем сделал изумило ее. Необычное удовольствие от его прикосновений неожиданно стало причинять боль — она инстинктивно откинулась, чтобы избежать ее, но он, казалось, не заметил этого; его глаза были закрыты; он со всей силой прижался к ней, одним могучим движением страстно проник в нее.
И это причинило боль. Это причинило боль им обоим, она издала стон, а он откинул голову назад, и все его тело содрогнулось с большой силой. Приглушенный стон вибрировал в его горле. Он держался
Леда поняла, что издает звуки отчаяния с каждым вздохом, испуганные всхлипы, выражающие ее удивление и панику. Момент холодного насилия казался бесконечным.
Он бурно вздохнул. Его тело ослабило жесткое напряжение. Он глотнул воздуха, как после быстрого бега.
Все еще было больно. Это было так неловко — горение в таком интимном месте, соединившимся с ним. Он не глядел ей в лицо, не освобождал ее от себя, но, опустив голову на подушку возле ее уха, снова и снова гладил ее волосы.
— Леда, — прошептал он, — о, боже, Леда…
А она истерично думала: «Какая я глупая… ведь это было… теперь я падшая женщина…»
Он знал, что она плачет. Сквозь биение собственного сердца он скорее чувствовал, чем слышал каждый ее всхлип, каждое рыдание. Стыд и страсть сжигали его. По зову разума он должен был встать, остановиться, прекратить то, что ее обижало. Но тело его только теснее прижималось к ней, его руки обхватывали ее, он хотел уже снова войти в нее.
Сэмьюэл целовал девушку и говорил с ней, пытаясь успокоить, хотя он даже не понимал, что она произносила. Он целовал ее глаза, слезы на щеках, ее обнаженное плечо, выбившееся из халата. Он называл ее по имени и пытался сказать, что сожалеет, объяснить что-то, хотя не было другого объяснения, кроме него самого. Он не мог контролировать себя, не мог.
Она ощутила… сладострастие, находясь рядом с ним. Сэмьюэл понял по ее слезам, что сделал ей больно, в то время как он испытал исключительное наслаждение.
— О, — пробормотала она, когда он вошел в нее снова.
Он поднялся на локтях, лаская губами ее щеку, слизывая языком ее соленые слезы. Она закрыла глаза, когда он целовал ее брови и ресницы.
Ее облик — с открытой шеей, бледной кожей и волосами, рассыпанными по подушкам — сладостный, возбуждающий, снова разжег пламя в его венах. Он пытался утешить ее, но убеждение оказалось чувственным, и его поцелуи становились все более крепкими и долгими в местах, которых он жаждал. Сэмьюэл положил руки ниже ее груди, и, наклонив голову, наслаждался нежными округлостями под ее халатом. Живое воспоминание о том, как она прошлой ночью почувствовала прикосновение его языка, заставило его снова открыть рот, полизать ее кожу.
Леда издала короткий возглас, слабый протест, двигаясь под ним. А потом — он почувствовал, что в ней исчезла скованность и новое, сладострастное напряжение заняло ее место.
Его язык нашел кончик соска, захватил его. Сэмьюэл сделал более резкое движение, ощутил под собой ее дрожание. Халат упал, обнажив ее сосок — круглый, розовый на белой коже.
Тлеющее в нем пламя вспыхнуло. Он прижался губами к ее груди в то время как продвигался внутри нее все глубже и сильнее. Открыв рот, он страстно трогал языком округлые поверхности. Он взял сосок зубами, и она издала сладостный стон, которого он никогда в жизни не слышал и который вовсе не означал боль.