Звезда Ирода Великого
Шрифт:
Чтобы не молчать, с трудом оторвавшись от созерцания Клеопатры, Цезарь повернулся к Аполлодору:
— Как ты решился на такое? Как вы добрались сюда без охраны? Вас могли схватить по пути.
Аполлодор развел руки в стороны и указал глазами на Клеопатру:
— Невозможно остановить царицу, если она решилась на что-то.
И он рассказал, как они добирались сюда. Тайно покинули лагерь, миновали посты противника, сели в маленькую лодку и с наступлением темноты пристали вблизи царского дворца.
Так как иначе было трудно остаться незамеченной, Клеопатра забралась в мешок для постели и вытянулась в нем во всю длину. Аполлодор
— Ты удивительная женщина, царица! — невольно воскликнул Цезарь.
— Я — женщина! — лукаво улыбаясь, ответила Клеопатра.
Она не преувеличивала — эта восемнадцатилетняя девушка могла считаться эталоном всех женских прелестей и женских хитростей тоже.
Чтобы не обнаружить ее присутствие во дворце, Цезарь предложил ей для отдыха комнату, смежную со своей. Аполлодор ушел, а она удалилась к себе. Цезарь лег, но никак не мог уснуть. Ворочался с боку на бок, вздыхал, не в силах отогнать от себя не только образ Клеопатры, но и ее запах, тепло ее тела. Она словно бы обволокла собой его сознание, заглушила все мысли, все чувства, не касающиеся ее. Цезарь никогда не считал себя поклонником плотских удовольствий, к тому же и возраст — ему уже исполнилось пятьдесят три года — предполагал иные устремления. Но сейчас он чувствовал себя мальчишкой, еще не знавшим женщины и изнывающим от страстных желаний.
Он услышал шорох и резко поднял голову — легко шагая, словно плывя в воздухе, к нему подошла Клеопатра. Он не поверил, что это она, подумал, что это все то же мучающее его видение, и вздрогнул всем телом, услышав ее голос.
— Я хочу быть рядом с тобой, Цезарь, — прошелестела Клеопатра и, грациозно пригнувшись, легла рядом.
Он снова вздрогнул, когда ее рука легла ему на плечо и, скользнув, обняла шею. Ее лицо приблизилось к его лицу, а губы коснулись его губ. Он услышал:
— Доблестный Цезарь, это поле сражения останется за мной.
Больше он ничего не слышал, не видел, а только ощущал. Ее гибкое тело было и жарким и прохладным одновременно, оно скользило как змейка. Цезарь обнимал Клеопатру, а она выскальзывала из его рук и обнимала сама. Ему казалось, что он умрет от страсти, которая все нарастала и нарастала, не проливаясь удовлетворением. Он думал, что умрет, и ему хотелось умереть. Ему, полководцу, серьезному государственному мужу, человеку, еще в юности поставившему перед собой цель добиться высшей власти, хотелось умереть в объятиях этой девочки-женщины, так просто и легко покорившей его.
Она ушла на рассвете, как и ночью проплыла, не касаясь ногами пола. Цезарь поднял голову в то мгновенье, когда дверь за нею прикрылась — мягко, беззвучно. Он глубоко вдохнул и длинно, протяжно выдохнул. Понял и ощутил, что эта женщина взяла над ним полную власть, пленила в самом реальном смысле. «Этого не должно быть», — подумал Цезарь, но не очень уверенно: подспудно ему желалось, чтобы все это обязательно было.
Пять дней Цезарь не выходил из своих покоев, потеряв счет времени, не различая ни дня, ни ночи. Клеопатра приходила, была с ним, уходила и возвращалась опять. Но ему казалось, что она всякую минуту находится рядом — ее телесное присутствие и ее образ слились в его сознании в одно. Это была болезнь без надежды на выздоровление, главным образом потому, что он и сам не хотел выздоравливать. Когда к нему являлся легат Фуфий Гирций с докладом или его трибуны, он только нетерпеливо махал рукой:
—
Это «потом», наверное, никогда бы не наступило, если бы не Клеопатра, сказавшая ему однажды:
— Цезарь, Цезарь, ты, кажется, забыл, где и зачем находишься.
Он удивленно посмотрел на нее:
— Что ты имеешь в виду?
Клеопатра рассмеялась, села (разговор происходил в постели), уперлась руками в его грудь:
— Женщина — всего лишь источник наслаждений, награда воину, любовь к ней не может быть целью.
— Какой целью? — переспросил он.
Она лукаво улыбнулась:
— Целью жизни, конечно.
— Ты говоришь о себе? Значит, ты… — начал было Цезарь, впервые за эти дни почувствовавший нечто похожее на угрызения совести, но Клеопатра перебила:
— И о себе тоже. Я — всего лишь женщина, ты не должен отдаваться мне целиком, ведь тебя ждут великие дела, Цезарь.
— Ты хочешь сказать… — Преодолевая сопротивление ее рук, он приподнялся на локте, но она опять перебила, выговорив с неожиданной жесткостью:
— Я хочу быть любимой великим человеком!
Этим Клеопатра пленила его окончательно — он повиновался ей в деле так же, как повиновался в любви.
Положение дел за время его отсутствия значительно осложнилось. Ему докладывали, что в предместьях Александрии было замечено передвижение крупных воинских отрядов. Солдаты жаловались на плохое содержание. Легат Фуфий Гирций сам принес и показал Цезарю кусок черствого хлеба — такой выдавали солдатам по приказу Потина. Хлеб был с пятнами плесени, больше походил на камень, поросший мхом. Разгневанный Цезарь велел позвать Потина и, когда тот явился, сунул ему кусок хлеба под нос:
— Ты полагаешь, что мои солдаты могут питаться камнями?!
Евнух вздохнул, заговорил жалобно:
— Твой гнев, о великий Цезарь, справедлив, но прими во внимание наше бедственное положение — мы разорены войной, казна пуста, население на грани голода.
— По тебе этого не скажешь, — зло усмехнулся Цезарь.
— Мы отдаем твоим солдатам последнее, — как ни в чем не бывало продолжал евнух, тряся головой, — Я с радостью удалился бы от дел, если бы не мой долг перед молодым царем, ты знаешь, совсем еще мальчиком, — Он снова вздохнул, исподлобья взглянув на Цезаря, — Позволь, великий Цезарь, дать тебе совет. Покинь Египет, ты не найдешь славы в нашей разоренной стране, в других частях света тебя ждут великие дела, доблестные завоевания. Мне известно, что покойный царь Птоломей Авлет остался должен тебе десять миллионов драхм. Я готов вернуть тебе часть из своих собственных сбережений, а остальные прислать позже.
— Значит, ты считаешь, что меня легко подкупить? — с угрозой проговорил Цезарь, отступая на шаг и меряя евнуха с ног до головы презрительным взглядом.
Тот всплеснул руками:
— О великий Цезарь, ты меня не так понял! Я только хотел сказать…
Но Цезарь не дал ему договорить, остановив величественным движением руки:
— Я не нуждаюсь в египетских советниках. Я пришел сюда, чтобы совершить то, что должен совершить. Мои люди посланы за царицей Клеопатрой, скоро она прибудет в Александрию — правление должно быть устроено согласно воле усопшего царя. И вот еще что. Если я еще раз услышу, что ты кормишь моих солдат камнями, я прикажу забросать ими тебя. Поверь, мои легионеры с большим удовольствием исполнят это. — Понизив голос, Цезарь добавил: — Я пришел сюда, чтобы взять все.