Звезда мореплавателя(Магеллан)
Шрифт:
А потом шлюпки с «Консепсиона» и «Сан-Антонио» помчались к «Виктории». Луис де Мендоса ждал их. И здесь не обошлось без кровопролития: многие матросы оказали сопротивление бунтовщикам.
Утро пришло прохладное. Я плохо спал ночью. Предчувствия отягощали сон, и мои глаза открылись спозаранку. Но Барбоза встал раньше меня. Я нашел его на палубе рядом с Магелланом. Они оглядывали бухту сквозь утреннюю дымку.
— С вечера, кажется, ничего не изменилось, Фернандо, — промолвил Барбоза. — Корабли на тех же местах, паруса спущены, колокола, как положено, отбивают склянки.
Магеллан
— Вели отправить приказ на «Сан-Антонио», — сказал он. — Пусть пошлют шлюпку за водой.
— Ты нагружаешь работами своих, — досадливо заметил Барбоза, — а вот экипажи Кесады и Мендосы избавляешь.
Магеллан прервал его:
— Молчи, шурин. Исполняй и укрепись сердцем. С рассветом Альваро должен был прибыть на «Тринидад». Рассвело давненько, Барбоза. Торопись!
Магеллан, засунув руки в карманы рыжей куртки, отороченной серым мехом, следил, как шлюпка двигалась к «Сан-Антонио». Серебряные капли слетали с ее весел, дробная зыбь разбегалась по гладкой воде, разрезаемой крутым носом. Неожиданно весла застыли в воздухе. Длинная фигура рулевого Родригеса встала на корме. Он что-то говорил, сложив руки у рта. Потом плюхнулся на сиденье рулевого, и шлюпка резво понеслась назад, к «Тринидаду».
— Сеньор командор, — мрачно докладывал Родригес, теребя пояс парусинового плаща, — с «Сан-Антонио» нам крикнули: «Стоп! Берегите жизни! Вали обратно!» Я сразу понял, чем пахнет, и спросил: «Вы за кого?» Ответили так: «За короля и Кесаду».
Магеллан сурово и жестко смотрел на него. Родригес расправил плечи.
— Дозволено мне будет сказать, сеньор капитан-командир, — заявил он своим зычным басом. — Они жмут на то, что вы португалец, сеньор, но думаю: за них жизнь отдавать мало кому охота. А вы — наш истинный командор, сеньор, я не сбрешу, если скажу, что пока вы с нами, то и мы с вами. Уж за «Тринидад» будьте спокойны.
— Спасибо, Родригес, — ответствовал Магеллан, и губы его дрогнули, дрогнули — я не мог ошибиться! — Верность за верность: мы или умрем вместе, или будем счастливы вместе.
Какие пророческие слова вкладывает временами судьба в уста своих избранников!
— Родригес, — продолжал Магеллан, — иди к остальным судам и выясни, за кого они.
На «Консепсионе» ответили: «За короля и Картахену». На «Виктории»: «За короля и Мендосу». Верным остался лишь крошечный «Сант-Яго». Серрано без приказа начал отодвигаться к горлу бухты.
— Ты умница, Серрано, — промолвил Магеллан, следя за «Сант-Яго». — Но рано, не пугай, не подсказывай. — И он отправил Серрано распоряжение: стоять на месте.
— Что мы будем делать, командор? — спросил я.
— Ждать, пока победоносные мятежники продиктуют нам свои условия, — ответил Магеллан.
Ждать пришлось недолго. Шлюпка «Сан-Антонио» подлетела к «Тринидаду». Личный телохранитель Кесады, брезгливый и самоуверенный Луис де Молино взошел на палубу. Он небрежно покосился на офицеров нашего корабля и, презрительно усмехаясь, не сняв шлема, без слов приветствия сунул в руку Магеллана конверт.
Это было письмо Кесады. Магеллан прочел его вслух. Капитан «Консепсиона» писал, что мятеж возник
— Торопитесь ответить, низложенный высокочтимый генерал, — проговорил Молино, дерзко махая руками перед лицом Магеллана. — У вас язык, у нас пушки, оцените великодушие моего господина!
Магеллан вскинул голову (он написал ответ Кесаде, соглашаясь на переговоры, но призывая начать их на «Тринидаде»), лицо его потемнело, как в Севилье, когда я рассказывал о визите Альвареша, но он смолчал. Тяжелым взглядом проводил он Молино, вырвавшего письмо-ответ из его руки, таким взглядом он смотрел на Картахену во время совета капитанов.
Шлюпка с ответом Кесады не замедлила вернуться.
— Фернандо, — велел командор юнге, — читай!
Фернандо, запинаясь, прочел ироническое послание капитана-бунтовщика, где Кесада сообщал, что лезть добровольно в ловушку он не намерен, но Магеллану не избежать прибытия на одно из судов, захваченных бунтовщиками, — куда ж ему деться иначе?..
— Все слышали? — громогласно вопросил командор. И, понизив голос, пояснил мне: — Родригес прав: они сомневаются в своих экипажах. А то бы тотчас пошли на приступ. Ведут переговоры. Видно, многих пришлось убить или изолировать, но и сейчас мятежники не уверены в показаниях соучастников перед будущим королевским судом. А это опасная штука: сорвать экспедицию короля без достаточных на то оснований…
Я хотел заметить, что испанские капитаны кое в чем правы, особенно в том, что касается пролива, но, понимая напряженность момента и то, что мои слова сейчас могут быть неправильно истолкованы, смолчал. Матросы и офицеры в полном вооружении серьезно и внимательно следили за Магелланом. На их лицах были преданность и готовность.
— Захватить шлюпку с «Сан-Антонио» вместе с людьми! — приказал командор.
Родригес перегнулся через борт.
— Эй вы, — бросил он, — сдавайтесь, лезьте сюда по трапу! Бомбарда наведена, фитиль пушкаря горит, и, когда вы пойдете ко дну, вам никто уже не протянет руки. Берите, пока дают…
Матросы из шлюпки беспрекословно подчинились.
— Кормчий Иштебан Гомиш, допросить их! — повелел Магеллан. — Позвать главного судью армады Гонсало Гомеса де Эспиносу!
Высокий молодой испанец предстал перед командором.
— Сеньор Эспиноса, — строго глядя на него, проговорил командор, — вы возьмете с собой шестерых добровольцев и отправитесь на «Викторию». Оружие спрячьте под одеждой. Передайте капитану «Виктории» Луису де Мендосе это письмо, где я требую, чтобы он явился на «Тринидад».
— А если он откажется, сеньор Магеллан? — раздельно спросил Эспиноса, мертвенно бледнея, ибо уже угадывал дальнейшее.
— Тогда вы сделайте так, чтобы Луис де Мендоса стал бесполезен для мятежа, — твердо сказал Магеллан.