Звезда Пандоры

Гамильтон Питер Ф.

Воцарившаяся тишина стала бездонной. А затем на него обрушились сотни вопросов.

Антония покровительственным жестом обняла его за плечи.

— Спасибо, что нашли время для встречи, леди и джентльмены, — гаркнула она через портативный громкоговоритель. — В вестибюле для вас приготовлены напитки и закуски. Угощайтесь.

Она буквально стащила Оскара со сцены, заломив ему руку борцовским приемом. В последний момент он успел заметить лишь торжествующий взгляд Барон.

Бледное лицо вице-президента Биклу стало пунцовым.

—

Почему никто не предупредил меня о его агрессивности? — кричал он на своих помощников. — А вы! — переключился он на Оскара. — Что все это значит?

— Позже, — любезно ответила ему Антония, даже не останавливаясь.

Она выпустила руку Оскара только после того, как они свернули в какой-то служебный коридор. Оскар поднял руку ко лбу: кожа была влажной и горячей. Головная боль вернулась и даже усилилась. Посмотрев на пальцы, он почти удивился, не увидев на них крови.

— О мой бог, неужели я действительно это сказал?

— Ага, — необычайно довольным тоном подтвердила Антония. — Давно было пора это сделать.

— Боже, не видать мне теперь капитанства на «Неустрашимом».

— Не глупи. Мы в отеле, пойдем лучше поищем бар. Тебе необходимо опохмелиться.

Дадли Боуз ни на кого не обращал внимания: ни на представителей правительства, ни на персонал отеля, ни даже на медсестру из клиники. Сбежав со сцены, он долго блуждал по лабиринтам коридоров, пока не оказался на просторной пустой кухне. Здесь он остановился, перевел дыхание и прижался пылающим лбом к огромному рефрижератору. У него стучало в ушах и дрожа­ли руки. Для бега было явно еще рановато.

— Я это сделал, — прошептал он и улыбнулся самому себе.

Высказал все, что думает, перед репортерами всех важнейших агентств Содружества и перед вице-президентом. От одной этой мысли его руки задрожали еще сильнее.

Позади него раздались хлопки — медленные, почти насмешливые.

Дадли выпрямился. Он был почти уверен, что сейчас увидит ионные вспышки из пистолетов охранников вице-президента.

Вместо этого перед ним стояла молодая красивая девушка с рассыпавшимися по плечам вьющимися золотистыми волосами. На ней была розовая полу­прозрачная блузка с глубоким вырезом и узкие выцветшие джинсы с серебряной буквой М, висящей на штрипке пояса. Она шагнула ему навстречу, сложив губы в одобрительную ухмылку. Зубы у нее были очень белыми. Дадли это заметил, как и прозрачность блузки. Его лицо стало наливаться краской.

— Надо быть очень смелым, чтобы такое сказать, — сказала она. — Я это уважаю.

— Спасибо.

Даже это короткое слово далось ему с трудом. Он знал, что таращится на нее, но не мог удержаться. Она была не только красивой: ее тело действовало на него опьяняюще. Дадли внезапно бросило в жар. В своем новом теле он еще ни разу не занимался сексом. Только совсем недавно, немного окрепнув, Дадли начал скрашивать мастурбацией свои долгие одинокие ночи. В голове у него мгновенно

вспыхнули воспоминания обо всех женщинах, с которыми он спал, и о тех, добиться которых у него не хватило смелости. Он знал, что в своем прошлом облике никогда бы не решился пригласить такую девушку на свидание.

— Наверное, ужасно было узнать, что произошло, — продолжала она. — Я имею в виду их предательство.

— Да. Да. Ужасно.

— А ведь без тебя ничего этого не было бы: никто не стал бы строить космический корабль, и твои бывшие товарищи по экипажу не получили бы своих высоких постов.

— Не могу поверить, что они на это пошли. Они бросили нас умирать. — Даже теперь, после долгих месяцев размышлений, горечь и потрясение остались такими же сильными, как и в первый момент осознания случившегося. — Им всем было на нас наплевать.

— Понимаю, — ласково сказала она. — Тебе многие сочувствуют. — У нее была обворожительная улыбка. — Я помню, как ты всех оповестил об окутывании. Я еще училась в школе, но следила за всеми твоими выступлениями. И даже хотела стать астрономом, как ты.

Он горделиво расправил плечи. Ее близость его страшила. Он чувствовал, как растет его эрекция, и боялся, что она это заметит. Он мечтал увидеть ее обнаженной. Мечтал, чтобы их тела сплелись в тугой клубок.

— И ты… стала… Ты астроном?

— Нет. Боюсь, у меня неподходящий склад ума. В конце концов я выбрала спорт. И даже попала в сборную по прыжкам в воду.

— А.

— Знаешь, мне с трудом верится, что я разговариваю с бывшим кумиром.

— Я ничей не кумир. Я даже не уверен, что это я. — Он стал постукивать сжатым кулаком по стенке рефрижератора. От этих постоянных мыслей не спасала даже близость такой девушки. — Понимаешь, настоящий Дадли Боуз все еще там. Все еще смотрит на чужие звезды, но теперь с более близкого рас­стояния.

Его смех получился слишком пронзительным, почти неуправляемым.

Она перехватила его кулак и остановила его.

— Меня зовут Меллани.

— Рад познакомиться.

Он ощущал только силу и теплоту ее пальцев, обхвативших запястье, и тончайший аромат ее духов. Дадли глубоко вдыхал этот чудесный запах, так отличавшийся от стерильного кондиционированного воздуха клиники.

— На улице стоит машина, взятая мной напрокат. А в этом отеле я сняла комнату.

Дадли едва мог выдавить из себя хоть слово.

— Д-да.

— Могу подбросить тебя к ближайшему «Молчаливому миру». Или мы можем вместе подняться ко мне в номер. Сейчас. Прямо сейчас.

Гостиничный номер был таким же безликим и строго функциональным, как и все, что производилось на Августе. В одном конце L-образного помещения находился балкон, а в другом — отделанная мрамором ванная комната. На небольшом возвышении стояла большая двуспальная кровать с пологом, позволяющим отгородить постель от остального пространства комнаты.