Звезда (сборник)
Шрифт:
В этот вечер батарейцы многое поняли в Наташе. Но самой Наташе было еще далеко до полного понимания законов жизни на батарее.
Солдатская мудрость давалась не сразу.
Как-то вечером противник открыл огонь по первой траншее. Обстрел продолжался уже четвертый час. Из землянок не выходили. Топорок лежал у выхода и жадно глотал с ладони снег.
— Не напьешься этим. Хоть бы глоток воды! — говорил он и снова сосал снег. — Печку бы развести…
— Комбат покажет тебе печку, — ответил
Наташа сняла с гвоздика котелок, спрятала его под ватник и вышла из блиндажа.
Рядом разорвался снаряд. Она упала и поползла. Об снег чиркали разрывные пули и вспыхивали, как спички.
Прорубь была посреди нейтрального поля, в шестистах метрах от блиндажа.
Когда Наташа вернулась в землянку и протянула Топорку котелок, он сердито посмотрел на нее, не говоря ни слова выплеснул воду за дверь и весь вечер с ней не разговаривал.
Через неделю была дивизионная разведка. В поиск назначили не Наташу, а санинструктора соседней батареи. Все-таки она пошла с разведчиками. В эту ночь в хозвзводе был ранен Лапта, и старшина долго искал по батарее Наташу.
Операция прошла удачно, разведчиков наградили, а Наташе был объявлен строгий выговор по полку.
— Я предупреждал вас, — сказал капитан Ванев: — не всякую смелость здесь уважают.
Наташа отдыхала в углу землянки, прикрывшись шинелью.
В землянку вошли бойцы. Сняв автоматы, они легли. То ли потому, что день был пасмурный, то ли просто они устали, но у всех четверых на душе было необъяснимо скверно.
— Очень люблю кошек, — уныло сказал Гайдай.
Ему никто не ответил.
— Чтоб шерсть черная, гладкая, а глаза горели. Почему в первом расчете заимели кошку, а у нас нет?
Дома вот у меня была такая одна. Негритенком ее звали…
— Вот завел нуду! — взорвался Ермошев. — Кошки да кошки! Дома да дома! Да у меня дома, может, не то что кошка — жинка, и не черная, а белая, как ясный день, и то молчу! Не береди ты душу, добром говорю, и без тебя тошно.
Наташа уже давно заметила, что Ермошев часто без видимых причин раздражался, когда ему напоминали о доме.
Она не знала, что в такие минуты он видел свою жену, кроткую и терпеливую женщину, такой, какой он ее заставал на крыльце, возвращаясь домой под утро. Ермошев никогда не слышал от нее упреков. Но теперь, вспоминая ее, чувствовал и угрызения совести, и жалость к жене, и досаду, что времени назад не вернуть…
— Ну, и чего ты в бутылку полез? — обиженно спросил Гайдай у Ермошева.
— Глаза бы мои тебя не видали! И как только Топорок дружит с тобой!
— Что я тебе плохого сделал?
— Не война — и не посмотрел бы на тебя. Точно. Нужда горькая заставила с нюней в
— Неправду ты говоришь, Ермошев, — не поверил Гайдай. — Встретишь — и как еще обрадуешься!
— Ни боже мой, не надейся. И шапки не сниму. Нудный ты все-таки парень, Каряга, и это факт.
— Не пойму я тебя, Ермошев, — сказала Наташа, сбрасывая шинель. — Живешь с человеком в одной землянке, а поделить с ним чего-то не можешь…
Ермошев отвернулся к стенке и скоро заснул.
Из блиндажа слышался смех.
Наташа остановилась у входа. Ухмыляясь, из землянки вышел Ермошев.
Увидев Наташу, он отвернулся и сказал в сторону:
— Ступай, Наташа, тут до тебя пришли.
Посреди блиндажа стояла молодая девушка.
Черная барашковая папаха сдвинута на затылок.
Светлые волосы подстрижены под мальчика. Над блестящими карими глазами — выщипанные стрелки бровей. Полные, резко очерченные губы. Расстегнутый воротничок гимнастерки.
Увидев Наташу, девушка поспешно застегнула воротничок и поправила портупею.
— Вы Наташа Крайнова? Здравствуйте. Пришла познакомиться с вами. Вот уже три недели работаю в штабной батарее. Алла Широкова.
По знакомому Наташе фронтовому обычаю, Алла поинтересовалась, не землячками ли они друг другу приходятся. Поговорили каждая о родных местах, о своей довоенной жизни.
— Девчат здесь нет… слова сказать не с кем, — пожаловалась Алла.
— Ты теперь ко мне приходи почаще, — сказала Наташа. — А сегодня в честь нашего знакомства мы устроим маленький пир.
Из угла землянки был извлечен деревянный ящик, доверху наполненный румяными «верненскими» яблоками.
— За ваше здоровье!
Они ударяли яблоко о яблоко так, будто держали в руках бокалы с шампанским. Им было весело. И обеим казалось, что они уже давно знакомы.
— Откуда это у тебя? — спросила Алла.
— Посылку получила сегодня.
Она показала на крышку ящика. Под номером полевой почты батареи стоял обратный адрес: «Андрей Первухин. Алма-Ата Улица…».
— Был у меня раненый такой, наводчик наш…
В углу ящика из-под яблок выглянул голубоватый лоскут.
— Что это? — воскликнула Алла.
— Не знаю.
Девушки с любопытством разгребли яблоки и вытащили сильно помятое бумажное платье в голубой горошек.
Наташа прикинула платье к плечам.
— Чудесно! — захлопала в ладоши Алла.
— А теперь ты примерь, — попросила Наташа.
Алла сбросила гимнастерку и надела платье.
— Будто по тебе шито, — сказала Наташа. — Знаешь что, носи его, а?
— А ты?