Звезда среди ясного неба
Шрифт:
— Наверное, она знала — пусть и на подсознательном уровне, — что вы все равно останетесь с ней, — заметила я.
— Наверное. И у меня — веришь или нет? — никогда не возникало мысли о разводе! Я никогда не хотел поменять Аню на другую женщину, хотя среди моих женщин было немало достойных. Дур не было никогда. Некоторые стали прекрасными женами другим мужчинам. Я со многими поддерживаю отношения — и с женщинами, и с их мужьями. С двумя парами мы с Аней дружили семьями.
— Ваши дети живут с отчимами?
— Нет. Одна из матерей ненадолго вышла замуж и быстро развелась.
— Но ведь и вы к ним по-человечески относились, — заметила я.
— Да, конечно… Я старался со всеми по-хорошему расставаться, не наживать врагов. У меня их и так всегда хватало. Ведь в том мире, где я работаю, жесточайшая конкуренция, зависть, ненависть к более успешным. Да у нас в стране успешных всегда ненавидели и ненавидят, и никого не интересует, сколько ты работаешь, сколько ты сделал для своего успеха, чем пожертвовал, какие проблемы со здоровьем нажил. У нас ближнего любят, если он бедный, больной и бездарный, а здорового, богатого и талантливого не жалуют. Да что я тебе об этом рассказываю? Ты это знаешь не хуже меня…
— Для вас были важны победы над женщинами, которые казались недоступными, или вы гиперсексуальны?
— Ну, не то чтобы гипер… — Петр Аркадьевич засмеялся. — И победы тоже важны. Но если я понимал, что женщина меня не полюбит никогда — меня как человека, — я прекращал ухаживания. Такие победы — кошельком — меня никогда не привлекали. Для меня победа — это заинтересованность женщины во мне, в общении со мной.
«Да он точно меня клеит!»
— Я уже сказал тебе, что дур у меня не было. Мне женщина нужна и как любовница, и как собеседница.
— А чувство опасности, постоянный адреналин? Обычно мужчины именно этим объясняют свои частые измены.
Петр Аркадьевич покачал головой.
— Суперпобедитель и суперудачливый мачо — это не я. Самоутверждаться за счет женщин мне тоже никогда не требовалось. Но регулярный секс всегда был необходим. Не просто секс, а с чувствами. Проститутки не для меня. И я всегда думал об удовлетворении партнерши. Поэтому и прослыл отменным любовником, несмотря на свои не самые лучшие природные данные.
Бергман улыбнулся.
— На комплимент напрашиваетесь?
— Нет, Наташа, не напрашиваюсь. Я реально оцениваю себя. Я никогда не был красавцем, ни одна пластическая операция не сделала бы из меня Аполлона, поэтому приходилось брать другим.
Петр Аркадьевич опять улыбнулся, потом задумался. Может, вспоминал что-то из бурного прошлого.
Я поняла, что ему трудно подойти к теме, ради которой он начал со мной этот разговор, —
— С мамой Никиты все было по-другому… — вздохнул Петр Аркадьевич, достал бутылку коньяка, вопросительно посмотрел на меня, я покачала головой, он налил себе рюмку и выпил. — Она — несовершеннолетняя.
Я удивленно посмотрела на Петра Аркадьевича.
— Наташа, я не извращенец, не подумай чего-то такого.
— Да я и не думаю. Но я не понимаю, как это могло случиться? С вами?!
История Петра Аркадьевича и мамы Никиты не была ничем особенным — в особенности для меня, семейного психолога, который по большей части занимается проблемами несовершеннолетних детей.
В молодые годы у Петра Аркадьевича был роман с мамой этой девочки. Они мирно расстались, мама девочки (которой тогда еще в проекте не было), продолжила заниматься наукой, потом вышла замуж за коллегу-ученого, вместе с которым вела научные дискуссии. Петр Аркадьевич был у них на свадьбе гостем-тамадой, потом они дружили семьями, а девочка, которую, кстати, как и жену Петра Аркадьевича, звали Аней, росла у Бергмана на глазах. Анечка считала дядю Петю другом семьи, очень его любила, она даже пару раз жила в квартире, в который мы теперь сидели, когда родители уезжали на какие-то научные конференции. Анечка была поздним ребенком, бабушки-дедушки умерли, дяди-тети тоже отсутствовали, а супруга Петра Аркадьевича не работала, занималась домом и своими детьми, так что маленькую тезку вполне можно было оставить на ее попечение. Да и Петр Аркадьевич развлекал и девочку, и своих детей. Потом он стал брать ее на концерты, попробовал прослушать, но у Анечки не оказалось таланта к пению.
В общем, так получилось, что Петр Аркадьевич стал доверенным лицом Анечки. Она его считала чуть ли не родственником. Родители не видели в этом общении ничего плохого, да и у самого Петра Аркадьевича и в мыслях не было рассматривать Анечку, дочь друзей, как сексуальный объект. Он всегда предпочитал женщин постарше. Ему от женщин требовался не только секс, но и общение перед сексом и после него. Анечка ни в коей мере не была дурочкой, она просто была молоденькой и в силу возраста еще не получила должного образования, не приобрела жизненного опыта.
Когда у Петра Аркадьевича умерла жена, Анечка приехала его утешить. Сама приехала, не ставя родителей в известность. Она звонила и звонила в дверь, пока Бергман не открыл. Он был пьян, он никого не хотел видеть. Ему было плохо.
Но Анечка вошла в квартиру и…
— Оказалось, что она меня любит — как мужчину. — Петр Аркадьевич устало посмотрел на меня. — Наташа, ты — семейный психолог…
— Я понимаю ситуацию. Вы — достойный объект, а Аню окружают мальчики ее возраста, с которыми ей неинтересно. У нее немолодые родители, вы уделяли ей много времени. Она, как вы сами сказали, — не дурочка. Мне кажется, что ее просто не может заинтересовать молоденький мальчик. Не исключаю, что вообще никогда не сможет. Она хотела, чтобы вы стали ее первым мужчиной?