Звезда сыска
Шрифт:
— Вы уже закончили? — тут же услышала я голос журналиста. — Позволите мне воспользоваться достижениями прогресса?
— Конечно!
— Если не сильно заняты, то дождитесь меня, я вам одну забавную штуку расскажу. А еще лучше послушайте разговор, я как раз об этом сообщить хочу.
Я кивнула, а Григорий Алексеевич принялся крутить ручку телефона:
— Барышня, соедините меня с редакцией газеты «Сибирская жизнь». Алло, редакция? Митрохин, это ты? Петр Иванович на месте? Дай ему трубку. Петр Иванович, презабавнейший сюжетец. Был я в клиниках, повстречал акушера Фельдбейна, да вы его сами знаете. Так тот акушер рассказал, что был у них вчера пациент необычный. Из эвенков. Дочь его медведь в тайге задрал. Нет, не на станции Тайга, в лесу. Хирург глянул — плохо дело! Кость сломана и мясо на бедре оборвано. Притом кровотечения почти и нет. И рана без признаков воспаления. Он эвенка и спрашивает, давно ли все случилось. Три дня вез, говорит. Хирург ему не поверил, мол, кровью должна была изойти. А тот говорит, что кровь заговорил,
Он аккуратно, будто боялся испортить, положил трубку на место и, повернувшись ко мне, спросил:
— Ну, каково? Вы-то сами верите? А то редактор не верит, говорит, пьян твой акушер был, вот и померещилось.
— Я-то верю. Я вам больше скажу, был тот эскимос эвенкийским шаманом, а зовут его Алексей, потому как человек он крещеный. Еще он шкуру того медведя обещал подарить одному знакомому человеку.
— Сударыня, вы меня пугать начинаете. Откуда вы все всегда знаете?
— В газету не писать обещаете?
— Хорошо. Обещаю!
И я рассказала, без ненужных подробностей, каким образом мне все это стало известно.
— Только помните о своем обещании, — закончила я.
— Кто такой этот ваш товарищ, я догадался. Но и об этом обещаю не писать и даже не говорить на такую тему. А вот вы, может, и про расследование убийства что-то мне неведомое знаете?
— Вот об этом я знаю меньше вашего, вы же в полицейском управлении утром были, а я только слухи и слышу.
— Был я в управлении. Но с чем туда пришел, с тем и вышел обратно. Который день отговорки придумывают, чтобы ничего обществу не сообщать. Э-э-э… А о моем посещении полиции вам откуда ведомо? По каким таким признакам вычислили?
— Вы мне приписываете способности, которых у меня и вовсе нет, — рассмеялась я. — Мы с дедушкой утром в театр шли, видели, как вы в управление полиции заходили.
— Ну и слава богу! А то я вас порой побаиваюсь, право слово! Вы мне вкратце расскажите, что готовится к постановке, а то пока я тут про шаманов разговоры разговаривал, репетиция началась, а дожидаться, пока господин Корсаков освободится, у меня времени нет. Надеюсь, что об этом общественность имеет право знать?
Общественность такое право имела. Более того, труппа была заинтересована в такого рода газетных сообщениях, потому как они привлекали внимание публики в не меньшей степени, чем афиши.
18
С Петей мы встретились возле книжного магазина Макушина, откуда и мне, и ему до наших домов было совсем недалеко. Опять же если кто задержится, то найти более интересное место для ожидания, чем огромный книжный магазин, затруднительно. Петя был взволнован и донельзя доволен собой. Причины этих взволнованности и самодовольства он мне и изложил. И надо признать, что причины были весьма любопытны. Рассказывал он немного сбивчиво, да и я его отвлекала вопросами, притом не всегда к месту. Поэтому весь разговор пересказывать нет смысла, а суть рассказа сводилась вот к чему.
Сегодня, сразу после уроков в гимназии, он отправился в тот самый магазин, возле которого мы сейчас и стояли. Сделав нужные покупки и выйдя из магазина, он решил вернуться домой не по прямой, то есть не по Дворянской улице, а по параллельно ей проходящей Почтамтской. Чтобы выйти на эту улицу, достаточно было пройти шагов пятьдесят по переулку. Так вот, на углу Благовещенского переулка и Почтамтской стоит очень красивое здание, в котором располагается торговый пассаж купца Второва, а второй этаж занимает тому же купцу принадлежащая гостиница «Европейская». Петя уверял, что сам он никаких особых причин пойти именно этим путем не имел и если бы не случай, то ничего бы и не приключилось. Но, дойдя до угла, он замедлил шаг, засмотревшись на витрины (там и впрямь есть на что посмотреть, это я по себе знаю, сама там всегда прохожу медленно, а то и вовсе останавливаюсь), и в это время из «Европейской» вышел тот самый мужчина, которого мы встретили у трактира Елсукова. Но если у трактира тот выглядел вполне обыденно, одет был в короткий полушубок и шапку, то на сей раз смотрелся просто щеголем: лаковые сапоги, шинель с бобровым воротником, фуражка с кокардой. И держался еще более прямо, может, оттого
Офицер, выйдя из гостиницы, неспешным шагом направился вверх по улице. Петя увязался за ним, следуя шагах в двадцати сзади. Думаю, что он бы при любом раскладе так поступил, а тут им еще и по пути оказалось, а к тому моменту, как пути эти стали расходиться, он уже увлекся своими наблюдениями настолько, что не смог остановиться. Мужчина зашел в здание почтово-телеграфной конторы, но пробыл там совсем недолго. Скорее всего, спросил, нет ли для него корреспонденции, получил отрицательный ответ и тут же вышел. Иначе, если бы, скажем, отправлял телеграмму или, напротив, что-либо получал, задержался бы там немного дольше. Так или иначе, но и далее он шагал столь же неспешно, прошел мимо архиерейского дома, мимо Троицкого собора, а затем свернул в Верхнюю Елань. Это так один из районов в городе называется и начинается он как раз за Новособорной площадью. В одном из домов Елани и закончилась прогулка, потому что мужчина вошел в него. Вернее, это Петя так решил, что прогулка закончена. Дом был не особо примечательный. Обычный деревянный дом в два этажа, на второй этаж вела отдельная лестница в специально пристроенном деревянном тамбуре. Едва ли не половина домов в городе так устроена. Примечательным было то, как вошел в него наш незнакомец. Уверенно, по-хозяйски поднялся на крыльцо этого самого тамбура, достал из кармана ключ и отпер тем ключом дверь, вошел в тамбур, а после стало слышно, как он поднялся наверх. Вот тут Петя решил, что слежка для него на сегодня завершена безо всякого интересного результата, потому что пришел к выводу, что человек, за которым он следит, попросту решил сменить гостиницу на квартиру и будет теперь проживать здесь. Причин такому поступку даже придумывать нет нужды, потому как квартира стоит не в пример дешевле номеров гостиницы. Особенно такой как «Европейская». Точно так поступают очень многие приезжающие надолго: сперва живут в гостинице, затем подыскивают себе квартиру и съезжают туда. Но пока Петя рассуждал обо всем этом и разочаровывался, что все заканчивается столь прозаически, сверху опять послышались шаги по ступеням, и Пете пришлось спешным порядком прятаться за угол. Незнакомец вновь появился на улице. Но уже не в щегольской шинели, а в давешнем полушубке. Для таких переодеваний тоже можно было придумать подходящее объяснение, но думать Пете стало некогда. Незнакомец теперь зашагал столь бодро, что наш сыщик за ним едва поспевал. Правда, уже через несколько минут Петя догадался, куда держит путь странный постоялец гостиницы «Европейская» — в трактир Елсукова. Петя даже не стал спускаться по Московскому тракту вниз, дабы не привлечь к себе внимания на не слишком людной улице, а дождался, стоя возле университетских клиник, откуда было прекрасно видно, когда объект слежки выйдет обратно из трактира. Ждать, опять-таки, пришлось недолго. А далее все происходило в обратном порядке. То есть мужчина, выйдя из трактира, вернулся в дом, быстро переоделся и пошел в сторону почты. Кстати, на почту он зашел еще раз, похоже, ждал какое-то важное для себя послание. После этого он стал спускаться вниз по улице, а Петя прекратил слежку, так как давным-давно должен был быть дома, а объект столь явно возвращался к себе в номер, что стало даже скучно идти за ним далее.
— Петя, а вы насчет роста ничего еще сказать не желаете? — спросила я юного последователя Ната Пинкертона.
— Какого роста? — не понял меня он.
— Ну, вы сказали, что этот, пусть будет офицер, раз вы настаиваете…
— Я не настаиваю, я лишь доложил вам свои умозаключения и не вижу в них повода для иронии! — с чего-то обиделся гимназист.
— Да я и не иронизирую! Это у меня манера такая разговаривать, так что не принимайте близко к сердцу. Лучше скажите вот о чем: когда офицер выходил из гостиницы, он вам показался выше ростом, чем тогда, у трактира? А когда он вышел переодетым из квартиры, то вам не показалось, что он стал несколько ниже?
Мне понравилось, что Петя не стал отвечать сразу, а всерьез задумался, вспоминая подробности.
— Не буду сочинять и не скажу точно, но, скорее всего, вы правы. В другой раз постараюсь быть внимательнее.
— Не знаю, будет ли следующий раз, но вы при случае особо на обувь взгляните. На каблуки. Хотя думаю, что каблуки бросаться в глаза не будут. Есть такой специальный фасон обуви, когда каблук вроде и невысок, а на самом деле росту прибавляет такая обувь существенно.
— Даша, отчего вас так занимает эта тема? Ну, про каблуки?
— Да оттого, что человек вы наблюдательный и если вам тот постоялец из «Европейской» показался нынче выше, чем вчера, то может и так быть, что он в самом деле был сегодня выше. А единственное объяснение такому явлению — это обувь на высоком каблуке.
— Вот к чему такие ухищрения? — возмутился Петя. — Ходить в такой обуви уж наверно неудобно! Я вон, когда девицу изображал, намучился с этими дурацкими каблуками.
— Не все так рассуждают. Да вам и ни к чему такие уловки. Если вы в пятнадцать лет очевидно высоки, то к восемнадцати будете прямо-таки гвардейского роста!