Звезда сыска
Шрифт:
— Здравствуйте, сударыня, — сказал доктор, тихо прикрыв дверь в палату. — Следуйте за мной на перевязку.
И мы пошли длинным, просторным коридором, пропахшим лекарствами. Из бокового прохода, со стороны лестниц, вышла большая группа молодых людей — все тоже в белых халатах — и направилась впереди нас в ту же сторону. Я не утерпела и спросила:
— Куда это все идут?
— В театр, — ответил мне доктор, но, увидев мое замешательство, пояснил: — В анатомический театр. [59] Это студенты на занятия идут.
59
Анатомический
У меня зародились нелепые подозрения, что, мол, этим студентам в театре станут меня показывать. Как образец глупости, приводящей к нехорошим медицинским последствиям. Но я вспомнила слова про перевязочную и перестала думать ерунду.
Перевязка оказалась вещью более неприятной, чем когда накладывали первую повязку. Но пришлось терпеть. Доктор сказал, что голову мою повторно перевязывать нет надобности, и даже похвалил ее за крепость к ударам. Но бок перевязали. Там рана хоть и стала затягиваться, но следовало поберечься. А фельдшер спросил, кто меня так ловко перевязывал ночью, а когда я ответила, сказал:
— Ну, известное дело, господин Еланский знатный мастер! Даром что давно в докторах ходит, а умение не растерял.
Мне смазали все раны и невесть откуда взявшиеся в большом числе синяки какой-то мазью. Болеть почти перестало, и я представила, как снова засну, вернувшись в палату.
Но не тут-то было. Во-первых, проснулся дедушка. Еле-еле его успокоила. Убедила, что все плохое уже прошло, а впредь я буду куда умнее. Сошлись на том, что я права, что следует еще поспать, благо в театре сегодня выходной день.
Но тут принесли завтрак. И мне, и дедушке дали по тарелке горячей каши, сдобренной постным маслом, по куску ситного хлеба и по стакану сладкого чая. Мы даже повеселели от этой незатейливой еды, тем более что я не ела со вчерашнего обеда, а дед всегда от нервных потрясений начинает становиться голодным.
Доесть нам не дали. Дверь отворилась без стука, и к нам вошел невысокий, худенький человек Его лицо украшали пышные усы и борода, но первым делом заметными были острые глаза. От этих глаз становилось немного неловко, будто они видят все твои прегрешения, как прошлые и настоящие, так и будущие. К тому же его сопровождала самая настоящая свита из четырех важного вида особ медицинского персонала. Один свитский тут же поставил своему начальнику свободный стул против моей кровати. Остроглазый сел на стул, остальные замерли за его спиной.
— Извольте продолжать кушать, — потребовал врач. Сказал он это тихо, но показалось, что даже на поле битвы, сквозь грохот орудий, все бы его услышали и уж точно кинулись исполнять распоряжение с самой огромной старательностью.
Мы с дедушкой молча принялись доедать кашу. Дедушке было легче, потому что сидящий на стуле доктор смотрел только на меня и лишь изредка бросал взгляды в его сторону. При этом он сразу двумя руками подкручивал свои усищи и быстро добился того, что их концы свернулись колечками. Тут он разделил свою бороду на две части и стал эти части подкручивать так же, как перед тем усы. И тоже весьма успешно: борода его приобрела смешной вид, превратившись в две подкрученных колечками пряди волос. Таким колечкам впору было красоваться на лбу какой-нибудь кокетливой красотки, а не на лице мужчины. Я опустила голову, чтобы спрятать улыбку. Доктор опомнился и привел бороду в надлежащий ей вид.
— Поразительно! — сказал он непонятно про что, но все из его сопровождения дружно закивали.
— По-ра-зи-тель-но! —
Я не вытерпела и спросила:
— Простите, не знаю вашего имени и отчества, но что поразительно?
— Ваша психологическая устойчивость (это было сказано мне). Блокнот (это уже стоявшим позади него). Андрей Петрович (это нам с дедушкой, и мы не сразу, но догадались, что это доктор нам представился). Будьте любезны (это уже подавая листок со спешно нацарапанными буквами одному из помощников, который тут же с ним умчался). Вам, сударыня, рекомендуется не прыгать, не бегать, не делать иных резких движений. Вечером вам сделают еще одну перевязку, а завтра отправитесь домой (это, понятное дело, уже опять мне). Счет отправите на управление полиции, это их распоряжение (это снова тем, кто сзади). Благодарю вас (принимая пузырек с лекарством от вернувшегося помощника). Будете давать эти капли вашему многострадальному дедушке, согласно выписанному рецепту (это еще раз мне). Следуем дальше (всем своим помощникам).
— Позвольте, а как же осмотр? — не удержался мой многострадальный дедушка.
— Физические травмы уже смотрел хирург, — счел нужным ответить доктор. — Гематома на голове уже рассасывается. Для понимания всего остального порой достаточно увидеть, как человек двигается, особенно если он кушает. У вашей внучки все в порядке, вам я рецепт прописал. Всего доброго.
Мы с некоторым даже облегчением вздохнули. Но, похоже, за дверью кто-то только и дожидался ухода профессора с его свитой, потому как тут же раздался стук. Дедушка пошел открыть двери и впустил Дмитрия Сергеевича и двух его помощников: Андрея Ивановича и Михаила Аполинарьевича. Те были в белых халатах и явно смущены.
— Э-э-э… Здравствуйте, — не вполне уверенно начал Дмитрий Сергеевич. — Я понимаю, что не стоило вас беспокоить… Но вот профессор Медведев уверяет, что вы в прекрасном самочувствии…
— Не извольте беспокоиться. Я и вправду уже пришла в себя и со здоровьем все в порядке. А вам надо следствие вести. Рассаживайтесь без стеснения.
Следователи расселись на двух стульях и на краю дедушкиной кушетки.
— Дедушка, а где моя одежда? — спросила я, зная, что она мне вскоре понадобится.
— Так здесь, в шкафу.
— Хорошо. Я слушаю вас, господа. Или мне, как обычно, еще раз и со всеми подробностями?
Михаил с Андреем Ивановичем рассмеялись, а Дмитрий Сергеевич позволил себе лишь улыбнуться.
Я начала рассказ, стараясь в этот раз не упустить ни одной самой, казалось бы, незначительной детали, вроде подчеркнутой ногтем газетной заметки. Потому вопросами меня перебивали редко. Но все равно рассказ в этот раз занял много времени.
— А можно я тоже вопрос задам? — попросила я, завершив свое повествование. — Господин Микульский, по моим предположениям, сбежал. Тогда кто же убил трактирщика?
— В комнате следы четырех пар ног, — на этот раз отвечать стал Андрей Иванович. — Вы исключаетесь, оба покойника тоже. Остается Микульский. Выходит, что он по какой-то причине возвращался.
— А второго убитого опознали?
— Пока нет.
— Думаю, что я смогу помочь. Дедушка, у меня в кармане шубы должен был клочок бумаги лежать. Подай, пожалуйста.
Дедушка сходил к шкафу и вернулся с кусочком плотной бумаги, может, даже тонкого картона.
— Дмитрий Сергеевич, вчера у меня из головы вылетело, — тут я подумала, что это было бы немудрено, если бы из головы повылетало все начисто, она ведь была пробита, но говорить про это не стала, — а я ведь когда споткнулась о тот труп, то нашла рядом вот это и в карман сунула.