Звезда упала
Шрифт:
Она снова замолкла. Стало слышно, как где-то неподалёку безмятежно журчит ручей, равнодушно поскрипывают и шелестят ранней листвой деревья.
Надя тоже молчала. С горечью осознавала, что всё то хорошее, что она могла бы сказать Вере о Генрихе, да и вообще любые другие доводы не имеют для той никакого значения.
Раз Вера могла произнести такое, значит, она уже окончательно решила.
— Как ты это сделаешь? —
Вера ответила не сразу.
— Он должен задохнуться. При первом кормлении. Сразу же. Потом у меня сил на это не будет…
И опять обе молчали.
Каждая живо представляла себе сцену этого жуткого задуманного убийства. Лес подступал, окружал, теснил. Они в отчаянии озирались по сторонам.
Надя, не глядя, кивнула в сторону дома.
— Ты представляешь, что он с тобой сделает?!
— Мне наплевать! — зло ответила Вера. — Будь что будет! Почему эта сволочь должна радоваться, когда я так страдаю!.. Можешь мне ответить? Не бывать этому!
И снова шумел вокруг лес, ликовали, приветствовали весну бестолковые птицы.
Подруги потерянно сидели рядом, опустив глаза, не зная, что добавить к сказанному.
Вся радость встречи бесследно улетучилась. Прозвучавшие страшные слова мгновенно отделили обеих от бурлящей вокруг жизни, сделали их соучастницами, обречёнными с этой минуты на постоянные мучительные терзания.
— Послушай… — вдруг сказала Надя, поднимая голову. — Я придумала. Есть выход. Отдай его мне!
— Как это? — не поняла Вера.
— Так. Вообще отдай.
Надя говорила торопливо, чуть задыхаясь, слова налезали одно на другое.
— У меня всё равно никого нет, ты же знаешь. Я его выращу, будет мне дочка или сын. У меня ближе тебя всё равно никого нет. И родней твоего ребёнка у меня никого не будет…
Вера не сводила с неё расширенных глаз, усиленно размышляла, переваривая услышанное.
— Как ты это сделаешь?
— Я что-нибудь придумаю!.. Обязательно!.. Я уже знаю…
Надин голос с каждой секундой звучал всё увереннее, тёмные глаза лихорадочно горели.
— Как ты родишь, я его заберу и спрячусь где-нибудь… У нас транспорт в Светозёрск уходит каждый вечер, особо тяжёлых туда отправляют, пока хватятся, я с ранеными уеду… А по дороге, может, к партизанам уйду или ещё что… Ты не волнуйся, я всё подготовлю… Времени ещё навалом. За месяц вообще всё может измениться…
Вера опять думала, потом с мучительной гримасой, исказившей лицо, покачала головой.
— «Может, может…» Нет, Надь, нельзя. Генрих всю округу на ноги поднимет! Он тебя на части разорвёт, если поймает!
— Не поймает! — живо возразила
Вера неожиданно сморщилась, заплакала. Глаза мгновенно наполнились слезами, прозрачные капли полились, покатились по бледным щекам, по тонкой шее, беззащитно высовывавшейся из воротника пальто.
— Что? Что такое? — всполошилась Надя.
— За меня-то уж не волнуйся!.. — всхлипывая, отвечала Вера. — Ты должна уехать очень далеко, если уедешь… Как ты поедешь с новорождённым-то?.. Не выживешь ты! И ребёнок всё равно погибнет…
Теперь уже плакала и Надя.
— Я выживу! Выживу! Мы обе выживем! Честное слово!
Повинуясь единому порыву, они бросились друг другу в объятия, словно скрепляя этим объятием свой сговор.
— Дамы, вы здесь? — раздался невдалеке голос Генриха.
Он говорил по-русски, старательно и весело выговаривая слова. Пиво привело его в замечательное расположение духа.
— Я идти к вам! Надо ехать назад скоро!
Заговорщицы спешно вытерли слёзы, встали на ноги, вскинули головы и, переглянувшись, дружно шагнули ему навстречу.
Глава 26
РОДЫ
Надя вышла из операционной. Разгибая уставшую спину, медленно побрела по заставленному койками больничному коридору. Раненых в госпитале последнее время становилось всё больше, она уже зачастую не успевала уходить домой, ночевала прямо там, в ординаторской.
Но днём ли, ночью, Надя постоянно, с нарастающей тревогой думала о Вере, об их тайном сговоре. Прошло уже больше двух недель, с тех пор как она побывала у неё. На обратном пути Генрих Штольц пообещал как-нибудь снова взять её с собой, однако пока не появлялся, а у неё всё не было времени зайти к нему самой.
Что там происходит у Веры?..
Как было бы важно её ещё раз увидеть!..
Надя направилась на лестничную площадку, хотела там покурить, передохнуть. Молча кивнула бабе Луше, протиравшей подоконник, прошла мимо.
— Эй, Надь, — вдруг окликнула она её, — глянь-ка!
Надя обернулась. Баба Луша смотрела вниз, во двор.
— Телега какая-то приехала, привезли кого-то…
Надя подошла к окну, без особого интереса прислонилась носом к холодному стеклу. Ну, ещё раненые, их всё везут и везут, уже класть некуда, все коридоры забиты…
Внезапно она побледнела, тихо ахнула и опрометью бросилась в конец коридора, вылетела на лестницу, чуть не сбив там поднимавшегося навстречу санитара.