Звезда в хвосте Льва
Шрифт:
– Я так не думаю. Благодаря Бодлеру, я понял, что мне надо делать. Мне надо тебя убить. Хотя, ты уверен, что я этого не смогу. Я сейчас докажу тебе обратное. Ты совсем не разбираешься в людях, Лёвушка. У каждой чаши есть края, у каждого человека есть предел его терпения. Ты отнял у меня все,
– Тебе это ничего не даст, – «три с половиной…»
– Будет суд. Теперь уже надо мной. О! Я теперь прекрасно знаю, как это работает! У меня даже есть адвокат. Потому что я уверен: Журавушкин захочет тебе отомстить. Да, ты его сильно напугал, но когда тебя не станет, он сделается прежним Аркадием Журавушкиным. И на процессе блеснет.
«всего три…»
– Вот ты сейчас думаешь: заговорю ему зубы, подойду поближе, и силой отниму у него пистолет, – грустно сказал Фима. – А ведь я сижу и жду, когда ты подойдешь поближе. Тебя надо убить только затем, чтобы доказать всю примитивность твоей логики и твоих мыслей. Кем ты себя возомнил? Этот ход ты не просчитал, не так ли? А зря… Я и в самом деле не умею обращаться с этой штукой, – пожаловался Фима и поднял пистолет. – Но я знаю, что у него есть предохранитель, и прежде чем сделать выстрел, надо его снять. Как видишь, я это сделал. Теперь, когда ты подошел на нужное мне расстояние…
«два с половиной!»
Он увидел, как Фима поднял руку, дрожащую от волнения и напряжения.
«он не сможет… не посмеет…»
– Хорошо, что ты подошел поближе, – сказал Фима и нажал на курок.
Первым выстрелом Ромашова отбросило обратно к двери. Пуля попала в плечо. Между ним и Фимой опять было пять шагов. Но Фима тут же
«Всего три! Нет, всего ДВА! ОДИН!»
Раевич еще три раза торопливо, словно боясь передумать, нажал на курок. Потом отшвырнул пистолет и попытался переступить через лежащего у порога Андрея Ромашова. Тот захрипел и схватил Фиму за ногу.
– Пусти! – дернул тот ногой.
– Не… уходи… Я… жив…
Фиме удалось вырвать свою ногу.
«Неужели я его не убил?!» Но сил вернуться, а, главное, решимости, у него уже не было. Он понесся на улицу, потом в соседний дом, крича:
– Полицию! Вызовите полицию!
Но этого Андрей Ромашов уже не слышал.
«Его прекрасное лицо застыло, и веки стали такими тяжелыми, что глаза закрылись сами собой…» – подумал он и умер.
– Мы никуда не едем, – взволнованно сказал жене Аркадий Журавушкин.
– Но я уже заплатила аванс турагентству!
– Ты можешь поехать одна. А я остаюсь в Москве.
– Аркаша, да что случилось?!
– Ты разве не слышала? В Инете вот уже час висит эта горячая новость, в топе!
– Я была занята на работе.
– Сегодня Фима Раевич застрелил Андрея Ромашова. Я еду в Следственный комитет. Я все начну сначала.
– Нет! Господи, он что, умер?! Андрей умер?!!
– Да, ранения оказались смертельными.
Жена не выдержала и заплакала. Журавушкин равнодушно посмотрел на ее вздрагивающие плечи и полез в платяной шкаф за свежей рубашкой.
«Не является преступлением причинение вреда в состоянии крайней необходимости…, – подумал он, завязывая галстук. – Если бы я не был таким трусом, я бы тоже его убил. А теперь я сделаю все, чтобы помочь Фиме…»