Звезда в колодце
Шрифт:
Петр упал на колени перед Божьей Матерью, не смея смотреть на ее пречистый образ грешными глазами и начал всей душой молиться, прося, чтобы родовая вражда больше не разделяла его и царевну Ксению и материнское проклятие не пало бы на их головы. И еще воевода Басманов молился о том, чтобы Ксения ответила взаимностью на его сердечное чувство, перестала бы испуганно сторониться его, смотрела на него не со страхом, а со всей любовью своего нежного женского сердца.
По окончании молитвы он поднялся с колен и направился к месту погребения царя Бориса. Над гробом, закрытым каменной плитой, могильщики уже возвели каменную надгробницу, на которой помещались
— Батюшка родимый, на кого ты нас покинул? Как нам с матушкой теперь без тебя жить, перед кем слезы горькие лить? Противники твои, что черное воронье на наш кремлевский дворец зарятся, ножи острые под кафтанами прячут и подходящую годину ждут, жизнь нашу своей рукой вскорости прервут. Ох, не сподобил Господь нам вместе с тобой кончину принять, но никогда не забуду тебя, родимый, вечно буду по тебе плакать.
У Петра словно сердце оборвалось от горьких слез Ксении. Он бросился к ней и быстро прошептал:
— Не кручинься сильно, Ксения Борисовна! Бог дал, Бог взял, нужно не сокрушаться, а смириться с Его святой волей. Я же крестное целование давал твоему отцу защищать тебя и брата Федора, не жалея жизни своей, и скоро приведу все царское войско к присяге, будете вы не беззащитными сиротами, а законными владыками Московскими!
Такой искренностью веяло от его слов, что Ксения невольно поверила ему. «Возможно, матушка ошибается, думая, что воевода Басманов только и мечтает о том, как бы навредить нам», — подумала она. Слабый лучик надежды засветился в душе горюющей царевны, и она в первый раз, без опаски посмотрела на Петра Басманова, чуть отодвинув покрывало со своего лица. Как никогда ей нужен был надежный сильный защитник перед лицом многочисленных врагов, когда исчезла ее главная опора в лице могущественного любящего отца, и царевна дрогнувшим голосом ответила своему нареченному жениху:
— Петр Федорович, коли вы правду говорите, и поддержите моего брата на престоле, я не женой, а служанкой вашей стану, и почитать вам должной буду за брата до самой своей кончины.
— Мне довольно будет тебя в супруги взять, Ксения Борисовна, — стал пылко уверять ее Басманов, не сводя в восхищении влюбленного взгляда с ее прекрасного лица.
Тронутая преданностью воеводы ей лично и ее семье Ксения сняла с себя серебряный образок с иконой Архангела Михаила и повесила его на шею Петра Басманова со словами:
— Матушка мне подарила этот образок с защитой воеводы Всех Небесных сил от всех сатанинских сил, а я отдаю его тебе, Петр Федорович, тебе он нужнее! После того как свершится коронация благоверного московского государя Федора, пойду под с тобой под свадебный венец, снова даю свое слово!
Петр онемел от переполнивших его радостных чувств. В этот день Ксения по собственной воле, без принуждения объявила, что намерена стать его женой, и картина невозможного пленительного счастья завладела его воображением. Мечты роем пронеслись перед мысленным взором воеводы, и их вольный полет прервало неурочное приближение боярыни Домны Ноготковой, которая не одобряла разговоров наедине незамужней девушки и молодого человека даже если он был ей женихом, готовым вот-вот сделаться ее венчанным супругом.
— Великая княжна, царица повелела, чтобы вы не задерживались у гробницы нашего государя, —
— Хорошо, тетушка, мы возвращаемся, — согласно кивнула головой родственнице царевна Ксения, и снова обратилась к своему собеседнику: — Прощайте, Петр Федорович, пусть хранит вас и ваших людей Пресвятая Богородица.
Ее мягкая улыбка, чудесным образом осветившая ее миловидное лицо смягчила горечь расставания для воеводы Басманова и он, направляясь со своим полком под Кромы, хранил воспоминание о ней как самую ценную реликвию. Это воспоминание воодушевляло его в пути на преданность Годуновым, и для него не было такого подвига, который бы он не мог свершить ради Ксении.
Глава 9
Палаты царицы Марии стали пусты: в дни траура по мужу она перестала призывать к себе жен знатных бояр и высокопоставленных воевод. Только приближенные к вдове царя Бориса прислужницы имели к ней доступ, да и они осмеливались войти к ней если она их звала, чтобы отдать какой-нибудь приказ. В дни тяжелого горя Мария Григорьевна желала видеть исключительно дочь и сына. Юный царь Федор и царевна Ксения старались постоянно быть при матери, опасаясь за ее здоровье и саму жизнь. Утрата любимого мужа превратила еще недавно цветущую женщину в дряхлую старуху, и дети Марии Годуновой изо всех сил старались смягчить ей боль потери, хотя сами безмерно горевали из-за смерти отца. Если днем на людях царица Мария еще держалась, сохраняя гордую осанку, то ночами имела совершенно больной и разбитый вид. Мысли ее путались, она отдавала противоречивые приказы, подчас трудно было понять чего она желает на самом деле. Но Ксения безропотно сносила все приступы недовольства и рассеянности матери, в душе боясь одного — внезапно потерять ее как недавно она потеряла отца.
Горничная Алена Елецкая тихо вошла в опочивальню царицы и боязливо посмотрев на свою госпожу, лежащую в постели, доложила:
— Боярин Семен Годунов челом бьет, Ксения Борисовна, просит принять его.
— Алена, скажи боярину, чтобы завтра утром пришел. Матушка только что заснула, — приказала ей царевна.
Тяжелое дыхание царицы на мгновение замерло, затем, с трудом приподнявшись на подушке, Мария Григорьевна велела:
— Нет, пусть войдет! Давно я жду, что Семен Никитич мне скажет.
Семен Годунов был троюродным братом царя Бориса Годунова и занимал ряд важных должностей в его правление. В последние годы возглавлял политический сыск и имел прозвище «правое ухо царя». Человек энергичный, но грубый, он пользовался дурной славой в Боярской думе и в народе, но Мария Григорьевна ему безгранично доверяла и почти все важные решения принимала с его подачи. И сейчас царица желала его видеть, чтобы понять, что ей делать в опасном положении, когда враги в лице Самозванца и завистливых бояр обступили ее и ее детей со всех сторон.
Горничная низко поклонилась в сторону постели царицы и юркой мышью бросилась обратно. Ксения бережно помогла матери сесть на обширной кровати среди пышных подушек, и едва Мария Григорьевна устроилась на краю постели в опочивальню стремительно вошел моложавый боярин с обильной проседью в бороде, и он низко поклонился царице, скинув с головы горлатную шапку. Царевна была уверена, что неурочный приход Семена Никитича приведет к ухудшению здоровья Марии Григорьевны, однако не посмела противиться ее воле, и только затаилась в углу у окна, намереваясь сразу подойти к матери, как только понадобится ее помощь.