Звезда Вавилона
Шрифт:
— Ваш отец завещал Звезду Вавилона вам.
Гленн подошел к небольшому входу и посветил внутрь.
— Что вы видите? — взволнованно спросил Ян, вспоминая Говарда Картера, который произнес знаменитую фразу: «Я вижу замечательные вещи».
Но Гленн ответил лишь:
— Темноту.
Они стали разбирать древнюю кладку, выбивая кирпичи, которые, наверное, лежали там около двух тысяч лет. Кэндис помогала изо всех сил, вымазалась в пыли, на лбу ее выступил пот. К тому моменту, когда они смогли
Помещение оказалось небольшим, и, похоже, это была единственная комната в жилище.
Ян сказал:
— Должно быть, такими у них были дома. Что-то вроде однокомнатных квартир.
— Видите где-нибудь таблички? — спросила Кэндис.
Затхлый воздух пах плесенью — древностью. Три желтых круга от фонариков выхватывали лишь куски глины, которые могли остаться от раскрошившихся табличек. Однако вокруг были разбросаны небольшие глиняные фрагменты с текстами, похожими на черновики или клинопись с ошибками, свидетельствуя о том, что здесь по крайней мере кто-то что-то писал. Но основного хранилища, из которого, как они считали, были взяты камень Дюшеса и табличка Баскова, нигде не было видно.
— Вот одна! — воскликнул Ян, и с потолка посыпался песок. — Слава богу, Басков ее не заметил.
Кэндис уже стояла рядом с ним, освещая фонариком маленький квадратный кусок затвердевшей глины, покрытый клиновидными символами из кодового алфавита Дюшеса. Сняв с пояса мягкую кисточку, она встала на колени и аккуратно смахнула песок с поверхности таблички. Ее сердце радостно забилось.
— Надо ее сфотографировать. Но еще нужно что-нибудь для передачи масштаба, — сказала она, и Ян протянул ей свои наручные часы. Когда Кэндис клала часы рядом с табличкой, она случайно коснулась ее, и в то же мгновение, прямо перед их изумленными глазами, табличка распалась на мелкие кусочки.
— Боже мой, — прошептал Ян. — Как это могло случиться?
Кэндис была готова разрыдаться. Ей даже не удалось сделать фотоснимок, а теперь все обратилось в пыль.
И затем раздался неожиданно спокойный голос Гленна:
— Так, никому не двигаться. — Прямо как полицейский на месте преступления.
— Что случилось?
Они проследили за лучом его фонарика и с ужасом увидели, что он освещал на полу… скелет человека.
— Это гробница? — спросила Кэндис в замешательстве.
— Что-то тут не сходится, — произнес Ян, шаря фонариком по стенам. — Ага, а здесь у нас что?
На стене были какие-то надписи.
Кэндис подошла ближе.
— Похоже на иврит или арамейский язык. Ян, сможете перевести?
Он, запинаясь, прочел:
— Вавилон лежит здесь. — Дальше он отслеживал слова пальцем. — Из Вавилона. Да, точно. Что-то из Вавилона лежит здесь.
— Что это за первое слово? Оно
— Не могу разобрать первое слово. Символы не… — Он повернулся к Кэндис. — У вас с собой первоисточник Библии на иврите?
— В моем рюкзаке в багажнике «понтиака». Я мигом! — И она выбежала наружу, прежде чем Гленн успел сказать ей, чтобы она смотрела под ноги.
Когда она вернулась с рюкзаком на плече, то уже листала книгу Милдред Стиллвотер.
— Не могу найти, — сказала она, войдя в комнату. — Этого слова здесь нет.
— Но оно точно означает «звезда», — настаивал Ян. — Что тут еще может быть «из Вавилона»?
Снова посветив на стену, она рассмотрела отметки и сообщила:
— Это не иврит, Ян. Первое слово написано на персидском языке. И это действительно «звезда».
— «Звезда из Вавилона лежит здесь»! — радостно сказал Ян. Он огляделся по сторонам. — Но где? Не вижу никакой звезды. Думаете, Басков забрал ее с собой?
— Перед словом «звезда» есть зарубка. Она что-нибудь означает? — спросил Гленн, указав на стену.
Ян махнул рукой.
— Просто трещина в стене.
Но Кэндис, поднеся лупу к надписи, подтвердила:
— Гленн, вы правы. Эта зарубка была нанесена вместе с остальными словами. Она является знаком того, что это имя собственное. Как я сразу не заметила ее! Вот почему первое слово на персидском. Потому что это слово означает имя! Есфирь. — Она посмотрела на своих спутников широко открытыми глазами, полными удивления. — На персидском — звезда.
— «Есфирь из Вавилона лежит здесь», — по-новому прочел Ян. — Басков неверно все перевел. Звезда Вавилона — это не предмет и не место, а человек. И тут ее гробница, — добавил он.
Они втроем молча стояли и смотрели на скелет. Наконец Гленн произнес:
— Сомневаюсь в том, что это гробница.
— А что еще может быть?
— Думаю, мы все же находимся в доме. — Он посветил фонариком вокруг. — Разбитые гончарные изделия. Кувшины и горшки.
— Для загробной жизни, — сказал Ян. — Они лишь символы былой жизни.
— Может ли в гробнице быть очаг?
— Конечно! В гробницах попадаются самые разные предметы.
Но Гленн обратил внимание на то, что очаг был почерневшим, словно на нем что-то готовили, а не просто так поставили для умершего человека. Потом он провел пятном света по стене, выхватив замурованное окно.
— Возможно, вы правы, — согласилась Кэндис, вспоминая фасады других жилищ на этой улице — в каждом был дверной проем и пустое окно. Она не понимала, зачем тот, кто похоронил здесь Есфирь, превратил ее дом в гробницу.
— Мы даже не в состоянии определить, сколько лет этим костям, — сказал Гленн. — Ее могли похоронить несколько веков назад.