Звезда заводской многотиражки 2
Шрифт:
Так что я со всей возможной скоростью помчал к площади Октября. И преодолел несколько кварталов за рекордные семь минут. Приостановился и заскочил в дверь под вывеской «Цветы». Печально оглядел «ассортимент». Нда, времена многоцветных букетов в корзинах, роз всех цветов радуги и всяких там экзотических орхидей в крохотных горшочках наступят еще нескоро. Собственно, из всех цветов в этом магазине были только гвоздики. По случаю Нового года, видимо, не только красные, но еще и белые. И имелась в наличие скромная очередь человек из восьми.
— Товарищи-граждане! —
— Раньше надо было думать, — склочно проворчал пожилой дядька, номер третий в очереди. — Вам надо, а другим не надо?
— Ну пожалуйста! — я стянул с головы шапку и принялся комкать ее в руках. Смотрел я не на этого зануду, а на женщину перед ним. И еще на продавщицу. Беспомощный взгляд и ясное лицо с советских плакатов могут же творить чудеса? Ведь могут же, да?
— Сколько тебе? — не очень приветливо буркнула, наконец, продавщица.
— Три штуки, — ответил я и с готовностью вскочил. — Спасибище всем, с наступающим!
— А почему это вы ему без очереди отпускаете? — снова запротестовал дядька. — Все стоят, пусть и он стоит. Раз такой полоротый и время не умеет рассчитывать!
Но остальная очередь его не поддержала. Продавщица завернула три чахловатые белые гвоздики в шуршащую целлофановую пленку и протянула мне. Я выгреб из кармана деньги, быстро рассчитался, кажется, переплатив, и помчался дальше.
С Лизаветой я столкнулся на крыльце. Она стояла с обиженным на весь свет лицом. Если бы дело происходило в мое время, то она наверняка бы смотрела с хмурым видом в экран смартфона. Сейчас у нее такой возможности не было, так что спрятать глаза не получилось.
— Лизавета! — окликнул я, но она гордо сделала вид, что ничего не слышала. И даже отвернулась, будто что-то увидела в другом конце заснеженного сквера. — Лиза, я ужасно провинился и готов искупить свою вину самой большой порцией мороженого, молочного коктейля или чего еще твоя душа пожелает!
Она вздернула подбородок и стала молча спускаться с крыльца.
— Лиза, сегодня же Новый год, — черт, опять приходится применять этот беспомощный умоляющий тон! Который как бы каждым своим звуком говорит, как я ужасно раскаиваюсь. Лиза была из того типа женщин, на которых он почему-то работал. И не то, чтобы мне непременно хотелось наныть себе прощение, просто... Просто было в моем настроении что-то новогоднее. Хотелось причинять хаотичное добро хотя бы тем людям, до которых я могу дотянуться. А Лизавета...
— Хороший же подарок ты мне сделал, — ядовито сказала она. — Меня выгнали из кафе, чтобы я место не занимала!
— Лизавета, у меня был очень суматошный рабочий день, и потом еще эта очередь в цветочном, — я вручил ей букет. Мысленно содрогаясь от его убогости.
— Как будто весь мир пытался не пустить меня к тебе
— Сначала я сидела, как дура, одна, — кривя губами продолжила Лизавета. — Потом мне пришлось купить себе коктейль, потому что нельзя занимать столик просто так. Потом на меня все оборачивались и хихикали, потому что было ясно, что меня пригласили на свидание и...
— Так, милая, возвращаемся в кафе, — я приобнял ее за талию и потащил по ступенькам.
— Там нет больше мест! — она начала упираться и сморщила нос. Голос ее дрожал, будто она сейчас заплачет.
— Да и черт с ними, с местами! — я схватился за деревянную ручку и распахнул резную дверь. Изнутри пахнуло теплом, запахом шоколада и клубники. Я затащил упирающуюся Лизавету за порог и двинулся к стойке-раздаче, волоча ее за собой.
— Ваня! Что ты делаешь, отпусти! — Лиза попыталась вырваться из моих крепких объятий, но я не отпускал. Нет, дорогая, у меня просто нет времени на долгие сцены. Я бы даже позволил тебе часик поныть о жалости к себе и с горестным видом терпеть многочисленные вполне справедливые упреки, но к десяти вечера, край к одиннадцати, мне нужно приехать на Новые Черемушки. А это минут сорок... Короче, некогда рассусоливать, Дед Мороз в цейтноте. Так что, терпи, Лизавета. Потом поноешь.
— Лиза, я тебя люблю, как до Луны и обратно! — сказал я так, чтобы посетители кафе начали на нас оборачиваться. — Я спешил, как только мог. Пули свистели у меня над головой...
Кстати, интересно, мультик про Фунтика уже вышел? Судя по тому, что ниоткуда не раздался шепоток про «а сапоги у вас над головой не свистели?!», пока еще голубые экраны не знали этой истории. Ну и ладно. Зато раздались шепотки и хихиканье. Уголки губ Лизаветы задергались. Она уж почти была готова улыбнуться, но сдержалась и сохранила суровость. Ну или надутость, если точнее.
Конечно, идеальным новогодним чудом было бы сейчас позвать ее замуж. Я сорвал бы шквал аплодисментов и слезы радости на ее лице, но на такой подвиг я готов не был. Так что поступил иначе.
Я отступил на шаг, прижал руки к сердцу и обратился ко посетителям кафе.
— Товарищи-граждане! Я виноват перед девушкой, опоздал на свидание на целых полчаса! — громко и пафосно заявил я. — Но я не со зла, правда-правда! Помогите мне заслужить ее прощение! Лизонька! Любовь моя, ну подари мне улыбку!
Теперь на нас смотрели вообще все, включая дамочку за стойкой, празднично задекорированную мишурой поверх белого колпака. Лиза сжалась, глаза ее забегали.
— Девушка, да простите уже его! — сказал толстый мужик от ближайшего столика.
— Да, простите! — подхватило еще несколько голосов.
— Какой ты дурак все-таки, — проговорила Лиза. И улыбнулась.
— Фух, — с облегчением выдохнул я и заключил ее в объятия. Целовать не стал. Страстные поцелуи в общественных местах пока еще не входят в набор советской романтики.