Звезда, зовущая вдали

Шлахтер Сергей Миронович

Нагрузившись трофеями, оба вышли наружу, где их товарищи изнывали от нетерпения. Египтянин с закрытыми глазами лежал нагой, у него были связаны одной веревкой руки, ноги и шея – так сами египтяне связывали рабов. Левый глаз заплыл синяком от удара древка.

– Шатер нам не нужен, у нас нет господина, – заявил Паладиг. – Разрежьте его на одеяла. Все эти вещи завяжите и грузите на лошадей (правда, среди животных были только один конь и два осла). Всем отойти. Дайте мне львиную шкуру и ведро воды.

Все приказания исполнялись немедленно. Паладиг закутался в плащ из львиной шкуры, взял в левую руку трофейный кинжал, а сам облил начальника холодной водой из кожаного ведра. Египтянин застонал, попробовал взяться за голову, но руки были прочно связаны

спереди. Ассириец ухватил веревку на шее, подтянул голову начальника к своему лицу и несколько секунд молча и грозно глядел прямо в глаза. Египтянин не помнил[17] схватки, поэтому смотрел с полным недоумением и смятением на бородатое смуглое лицо и звериную шкуру.

– Вы зачем явились сюда? – прорычал азиат на языке Та-Кемта.

Вот уж чего начальник не ожидал услышать, так это родной язык.

– Мы пришли с миром. Мы только ищем путь через горы в нашу страну, – пробормотал он.

– А что вы искали вчера в нашей земле?

– Просто… я пробовал, нет ли там золота.

– А откуда вы пришли?

– С берега моря.

– Ты лжешь! – загремел Паладиг, – Вшестером вы не могли пройти так далеко.

– Нас не шестеро. Ниже по реке стоит большой отряд, больше сотни воинов. А я заметил следы золота на берегу реки и поехал проверить, нет ли его здесь, в русле ручья.

– А куда собирался идти ваш отряд?

– Вниз по реке. Мы не причиняли зла местным жителям. Вам незачем было нападать на нас, – Египтянин постепенно успокаивался, приходил в разум, что-то припоминал, хотя ничего не мог понять в происходящем. – Мы прошли сюда через горы и теперь ищем, нельзя ли вдоль Хапи пройти в Та-Кемт.

– Хапи? Где вы его здесь нашли? – уже для Паладига наступил период недоумения.

– Так вот он, – кивнул египтянин на реку, – Он вытекает из гор с западной стороны, а отсюда вдоль него еще никто не проходил.[18]

Совсем уничтоженный, ассириец выпустил из рук веревку и раскрыл перед начальником папирусы с картами.

– Покажи ваш путь, – произнес он не грозным, а упавшим голосом.

– Вот, – провел по меньшей карте пальцами связанных рук египтянин от синего пятна моря до кружка озера. – А вот Хапи, – указал он на большей карте, – только как он течет через горы, мы еще не знаем. Наш владыка, Великий дом,[19] приказал это выяснить, – Любопытство египтянина все возрастало – кто же это его допрашивает?

Потрясенный Паладиг резко выпрямился и беспомощно оглянулся вокруг. При этом завязка лопнула, а плащ упал на землю, но ассириец этого не заметил. Оправившись от ужаса, вожак наклонился к египтянину и снова стал показывать ему папирусы, но был поражен холодным взглядом и презрительной усмешкой пленника. Глаза того были прикованы к плечу азиата с клеймом раба Великого дома.

Азиат заговорил было, но начальник грубо его оборвал.

– Немедленно развяжи меня, верни мне коня, вещи и эти папирусы, – потребовал он, как хозяин. – А вы все положите оружие и идите за мной. Тогда я попрошу нашего командира вас пощадить и оставить в плену. А если вы этого не сделаете, пощады не будет никому. А живым станет хуже, чем мертвым. И можете меня убить, но тогда вы вообще пожалеете, что родились на свет. И ни о чем меня больше не смей спрашивать, я не буду разговаривать с презренными рабами и мятежниками.

Паладиг слушал и поражался – это бравада или сознание всемогущества Та-Кемта? Собственно, египтянин стал бесполезным как информатор и можно с ним покончить. Но бывший раб хорошо знал, что для египтянина, да еще аристократа, хуже смерти и пыток – унижение. А у азиатов есть возможности принести позор пленнику.

– Мы уходим сейчас же, – скомандовал вожак товарищам. – Не оставлять никаких следов. Пепел и пятна крови засыпать песком. Петье завернуть в одеяло, чтобы кровь не капала, и погрузить на лошадь. Оя посадить на осла. А этого вот – привязать к ослиному хвосту, пусть так и идет. И всем – проклинать его и ругать по-египетски. А ты, – обратился он к Гато, – погоняй его плетью.

Что-что, а египетскую

ругань бывшие рабы помнили хорошо. И знали, что к ругательствам следует прибавлять название какого-нибудь покоренного народа, а для коренного египтянина оскорбления хуже просто не бывает. И они принялись изощряться. Паладиг отчетливо видел слезы, катящиеся по щекам пленника. Возможно, тот сам уже жалел о своем высокомерном требовании и об обещании не говорить ни слова. Ведь он был готов к смерти, даже мучительной, но не к унижениям от «диких» народов, в том числе к побоям. Кроме того, его мучили головная боль от ушиба и скорбь по погибшим товарищам. А ассириец вдобавок на его глазах бросил в огонь все свитки, которые являлись плодом долгих поисков в походе; о сохраненных картах египтянин не знал. Впрочем, нам не следует винить людей, детей тех веков, когда о гуманизме и не слышали, а большинство их богов были кровожадными и требовали жертвоприношений. Гато же усердствовал, глубоко мучаясь от сознания своей невольной вины. Ценой его оплошности стали гибель Петье и ранение Оя, и его победа в бою над часовым и поваром не окупали потери. Шумеру казалось, что он теперь станет таким же изгоем в глазах вожака, каким был покойный Лери.

Вновь азиатам пришлось отказаться от прямого пути на родину, вдобавок теперь они пошли обратно. Все надежды связывались с руслом ручья, у которого ночевали накануне. Теперь путь проходил быстро: и не требовалось соблюдать осторожность, и животные выручали. Только на душе было сумрачно: погиб один из вожаков, а его убийца шагает живой. Возле ручья остановились для отдыха; здесь Нафо предложил прибегнуть к обману, направив преследователей вверх по реке, в сторону озера. Лошадь и ослов без поклажи погнали вверх по течению реки, чтобы оставить следы на некотором протяжении, а на мягких местах шагали азиаты, завладевшие обувью убитых врагов. А на обратном пути ноги животных обмотали тряпками, люди же шли по камням или по воде, не оставляя следов. Что касается следов в русле ручья, то они не вызывали беспокойства, ведь ямки указывали на работу египтян, а не на появление посторонних. Когда пленного проводили мимо ям, Паладиг не спускал глаз с бывшего начальника, но видел на лице только скорбь: еще вчера египтянин работал здесь как свободный человек, слуга фараона, с товарищами, а теперь их тела брошены неизвестно где, а его самого ожидает смерть, возможно мучительная.

Подъем продолжался почти до заката, относительно позднего на большой высоте. У истоков ручья животных разгрузили, стреножили, дали остыть, а потом пустили пастись. Люди же поспешили выше, на вершину. Но вместо вершины обнаружили площадку у подножья высокой горы, где можно было расположиться. Паладиг велел, пока не совсем стемнело, собирать камни для могилы Петье. Это оказалось нелегким делом: на площадке была мягкая наносная почва, камни попадались редко, часть их пришлось даже натаскать снизу со склона. Срезали дерн у самого обрыва, положили на землю уже остывшее тело, закутанное в парусину, сложили вокруг камни прямоугольником и принялись читать молитвы. Затем Нафо предложил оставить в могиле какую-нибудь надпись на память. Выбивать надпись на камне было, конечно, долго, поэтому халдей достал краски из ящика египтян. Потребовался папирус, но их Паладиг опрометчиво сжег, а жертвовать картами отказался. И вдруг вожака осенило, и он вытащил из шейного мешочка указ Владыки юга. Теперь, после нападения на египтян, папирус утрачивал силу и становился ненужным. При свете костра Нафо написал родной клинописью на обороте маленького свитка: «Петье, погиб в сражении с египтянами». Следовало указать год по шумерскому календарю, но во время плена сам халдей давно сбился со счета. Свиток уложили в гранитную баночку из-под краски с плотно притертой крышкой и пристроили в головах у покойного. После этого пленника поставили на колени возле могилы, а тело принялись закладывать камнями. Могильный холмик получился невысоким, но это и требовалось, чтобы преследователи ничего не заметили. Камни покрыли свежим дерном и присыпали пылью.