Звёздная дорога
Шрифт:
– Дерьмо! – проворчала Анджела.
Она молилась о двух миллионах, которые с трудом могла бы собрать, продав весь свой инвестиционный портфель. Но собиралась с силами для пяти-семи, ради которых пошла бы умолять Хьюсдена; Шасту, если придется, – достоинство было последней из её тревог. Но семьдесят и выше? Она никак не могла собрать столько за пару месяцев.
– Позвольте мне поговорить с супругом, пожалуйста, – сказала она.
Доктор Эльярд с немалым облегчением оставил их в своем кабинете наедине. Сол долго
– Ты один-в-десять?
– Да, Сол, – сказала она. – Я один-в-десять.
Самое худшее в том, что она знала: он будет затягивать весь этот разговор, требовать от нее подтверждения каждого факта. Он не мог просто принять все целиком, как взрослый.
– И… сколько же тебе лет?
– Ну, не двадцать один, это уж точно. Почти столько же, сколько тебе. Не переживай, я не намного старше.
– Выходит, твоя мать никогда не владела «Массачусетс Агримех»? Компания всегда была твоей, верно?
– Ох, ради… Сол, сосредоточься! Дело не во мне. В Ребке. Наша дочь очень больна. Сконцентрируйся на этом.
– Я не могу, – с несчастным видом сказал Сол. Его глаза начали наполняться слезами. – Все кончено.
– Ты слышал доктора, – жёстко проговорила Анджела. – Её можно вылечить.
– Семьдесят миллионов? – Он горько рассмеялся. – Даже если мама с папой продадут все, что имеют, они не получат больше десяти. Я знаю. Я же работал в их фирме.
– Нам придется достать деньги самим, – сказала она.
У нее уже возникла идея, как можно заполучить такие деньги и у кого. Она знала много разновидностей финансовых махинаций ещё с той поры, когда помогала отцу. Теперь, когда у нее появилась особенная цель, как будто целая часть её разума снова включилась. Жестокая, расчетливая часть, принадлежавшая Анджеле Девойал, принцессе с Нового Монако, которая отсутствовала восемь лет. До того самого момента, когда патрульный полицейский на автостраде назвал её по имени. Анджела Девойал была умной и опасной, и, если ей что-то требовалось, она начинала действовать, не колеблясь ни секунды.
«О, как же я скучала по своему истинному „я“! Какой глупой я была, барахтаясь в отчаянии и жалости к себе, когда мне следовало взять дело в свои руки и отыскать решение!»
– Как? – спросил Сол.
Анджеле была отвратительна назойливая безысходность в его голосе.
– Теперь послушай меня. Наша дочь нуждается в помощи. И ты должен знать, что я ни перед чем не остановлюсь, чтобы добыть для нее эти деньги. Ни перед чем. Сейчас мне надо знать лишь то, будешь ли ты мне помогать, потому что я могу все сделать сама, если придется, но с твоей помощью будет проще.
– Я… конечно, я помогу.
– Хорошо. Я скажу прямо сейчас: тебе не понравится то, что придется сделать. Если потом ты не захочешь иметь со мной ничего общего – ладно, потому что к тому моменту её уже будут лечить, и ничто другое
– Я же сказал, что помогу. Конечно помогу. Она ведь и моя дочь.
– Да. Правильно.
Анджела видела потрясенный и сомневающийся взгляд Сола, который начал тревожиться по поводу того, о чем она говорила.
– Как же ты получила такую генетическую обработку? – спросил он. – Я думал, это транснетовая теория заговора.
– Мой отец был очень богат. Я нет. Уже нет. – Она улыбнулась без тени юмора. – А люди, которые несут ответственность за это, ответственность за то, что Ребка не получила лечения на эмбриональной стадии, – они сыновья ублюдка без яиц, которые теперь за все заплатят, чтобы рассчитаться за содеянное.
И они заплатили. Деньги со счета гражданской администрации Абеллии успешно перешли на счет «Джулио-Транс-Стеллар». Оттуда замысловатым путем проследовали на безопасный анонимный счет на Истинном Иерусалиме, куда ортодоксальная сестра Сола забрала Ребку и куда пускали только самых благочестивых иудеев. Как предполагалось, именно там малышка должна была пройти генетическую терапию, которая исправила бы её ДНК и превратила в нормальную девочку, способную прожить счастливую жизнь.
Анджела видела этот перевод собственными глазами, рисковала жизнью, провела двадцать лет в тюрьме, чтобы мошенничество никогда не вскрылось. И потому, увидев юную версию самой себя, раздающей еду в столовой в аэропорту Абеллии, она испытала глубочайшее потрясение, которое на самом деле вызвало у нее фугу. Ошибки быть не могло: её собственные черты в сочетании с добрыми глазами Сола и более темными волосами. Её дочь.
Живая. Здоровая. Счастливая. И на Сент-гребаной-Либре, в экспедиции, официанткой.
Такое не могло быть совпадением. О нет.
Анджела смотрела на это милое лицо, все ещё обрамленное шарфом, и вокруг них падал снег.
– Как? – взмолилась она. – Как ты могла оказаться здесь?
Ребка проказливо улыбнулась:
– Кто-то должен был следить за тобой, мама. Константин решил, что у меня это выйдет лучше всех.
– Константин? Константин Норт?
– Ага. Только не сердись. Он все знает. Он знает, что вы с отцом провернули в Абеллии мошеннический трюк.
– Как? – слабым голосом проговорила она.
– Потому что он понял, что официальная версия бойни глубоко ошибочна. Он хотел узнать, что на самом деле случилось с его братом той ночью, и для этого должен был все выяснить про тебя. Его люди собирали данные как следует, а не тяп-ляп, как полиция после твоего ареста. Он знает, что ты никого не убивала той ночью.
– Он знал, что я невиновна? Один из Нортов об этом знал?!
– Мама, ты украла у них сто шесть миллионов еврофранков.
– Для тебя! Чтобы вылечить тебя. Чтобы ты могла жить.