Звездная пыль
Шрифт:
— Ты просто передаешь сплетни, но, раз ты начала читать желтую английскую прессу, меня это не удивляет. — Тесса посмотрела на свои глаза с новым интересом. Может быть, Фиона права?
— Ха! Сплетни! Если он умрет сегодня вечером, «Нью-Йорк тайме» поместит статью под следующим заголовком: «Люк Блейк, известный австралийский промышленник и грандиозный охотник за юбками, умер вчера в Эдинбурге».
— Фиона, ну почему ты так любишь портить людям настроение? Неужели я не могу немного повеселиться? Я всего лишь собираюсь поужинать с человеком, который спас меня от холода. Ты полагаешь, что он намерен
— Полагаю? Я нисколько не сомневаюсь в его намерениях. Держу пари, что он ни разу в жизни не угощал женщину ужином, не планируя потом отправиться с ней в постель. И это ему удавалось девяносто девять раз из ста.
— Фиона, ты хотя бы раз ходила куда-нибудь с мужчиной, даже не допуская мысли о сексе?
— Черт побери!
— Ага!
— Иди, ужинай с Люком Блейком, дурочка, — Фиона выпроводила ее из номера. — Может быть, мне дождаться тебя, чтобы ты мне обо всем рассказала в подробностях?
— Спокойной ночи, Фиона. Увидимся завтра.
— Спасибо за брюки и носки с подогревом, — поблагодарила Тесса, когда они с Блейком сели за столик в маленьком, но очень элегантном французском ресторане. — Я получила их сегодня утром.
— Теперь вам теплее на съемках? — спросил Люк. Он едва мог говорить — настолько поразило его лицо Тессы в обрамлении белых кружев. Она казалась юной принцессой эпохи Возрождения, сошедшей с картины, перед которой можно стоять часами, жалея только о том, что ты не родился в ту же эпоху.
— Честно говоря, мне пришлось их снять через полчаса после начала съемок. Мистер Лин снимает сцену родов. В его понимании это должно выглядеть грязно и уродливо, но ребенок должен родиться уже завтра, хвала господу. Значит, скоро они мне пригодятся куда больше, чем вы можете себе представить.
— Как может девственница играть рожающую женщину?
— Откуда вам известно, что я девственница?
— О! — Люк в замешательстве опустил глаза и замолчал.
— Это что, всем известно, это заметно по каким-то признакам или вы просто предполагаете? — Глаза Тессы озорно сверкнули.
— Дэвид мне сказал, — признался Люк.
— Так вот просто взял и сказал? Или девственницы ныне столь же редко встречаются, как и единороги, поэтому вас надо обязательно предупредить, если рядом с вами окажется таковая? Нечто вроде особой приманки для туристов?
— Честно говоря, он просил меня не встречаться с вами.
— Я надеюсь, что вы предложили ему заняться собственными делами?
— Что-то в этом роде.
— Дэвид Лин полагает, что я недостаточно взрослая, чтобы оставлять меня наедине с таким закоренелым грешником, как вы?
— Кто вам сказал, что я закоренелый грешник?
— Все об этом говорят. Ваши прегрешения известны каждому, так же как и моя печальная девственность.
— Что ж, это нас как-то уравнивает, верно? Мы с вами пара, не так ли? Вернее, полная противоположность, так будет вернее.
«Я заикаюсь и путаюсь в словах, — с ужасом подумал Люк. — Я несу чепуху и выгляжу идиотом».
— Получается, что нам не следовало ужинать вместе, — невозмутимо констатировала Тесса.
— Неужели именно поэтому я так счастлив рядом с вами?
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Мы с вами едва знакомы,
— Кто такой Родди? — спросил Люк, испытывая такой приступ ревности, какого с ним не бывало за все сорок пять лет.
— Родди Фенстервальд. Он был режиссером моих первых двух картин.
— Я знаю его, отличный парень, — Люк с облегчением вздохнул. — Что же такое вы чувствуете рядом со мной, чего не чувствуете рядом с Родди?
— Я ощущаю себя защищенной, — спокойно сказала Тесса. Чтобы произнести эти простые слова, ей потребовалось все ее мужество, но она была преисполнена решимости сказать об этом Люку. — Абсолютно и полностью защищенной. Словно со мной не может произойти ничего плохого, как будто вы защитите меня от всего на свете. Это сумасшествие, в этом нет никакого смысла, мы только что познакомились, но никогда еще я не чувствовала себя так. Это настолько ново для меня. Все изменилось вчера, когда мы пожали друг другу руки. Я решила, что должна сказать вам об этом, потому что это слишком важно, чтобы делать из этого тайну. Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя обязанным. На самом деле я не жду от вас, что вы станете обо мне заботиться, но я хочу, чтобы вы об этом знали.
— Вы меня не испугали.
— Я и не пыталась.
— Такие слова напугали бы большинство мужчин.
— Я почувствовала, что вы выдержите мое признание. Или я ошибаюсь? Я думала об этом всю ночь.
— Я тоже думал о вас всю ночь.
— И что же вы думали? — спросила Тесса без ложного жеманства.
— Я думал о том, что вы очень молоды и невинны. Я сам был удивлен, насколько ваша девственность оказалась для меня важной. Я не подозревал, что вообще способен на такие чувства. Дело не в вашем возрасте. Но то, что вы никогда не занимались любовью с мужчиной, это совсем другое. Совершенно другое. Я спал со многими женщинами, но у всех у них был хоть небольшой, но все-таки опыт. Вероятно, во мне проснулся бывший мальчишка-алтарник. Я не имею никакого права, принимая во внимание ту жизнь, которую я вел, так высоко ценить девственность. Я сам не могу до конца понять, почему это имеет для меня такое мистическое значение. Моя мать всегда говорила, насколько для нее важно, чтобы я женился на девственнице. Я не обращал на ее слова внимания. Мне казалось, что в ней говорит добрая католичка, и все же она сделала свое дело. Мать повлияла на меня куда сильнее, чем я могу выразить.
«Признаться немедленно, — приказала себе Тереза, — признаться сию же минуту, пока все еще не зашло слишком далеко». Но ведь в каком-то смысле она и правда девственница. Рождение ребенка не изменило этого. Трехсекундный эпизод с парнем, о котором она и не вспоминала, не может иметь значения. Произошедшее между ними можно было назвать лишь пародией на секс. По-настоящему целовалась она только перед камерой. Ей даже не разрешали ходить на свидания одной, без сопровождения. Ей нечего сказать Люку, кроме того, что она уже однажды рассказала на исповеди. Теперь это касалось только ее и господа. Тесса глубоко вздохнула и выпрямилась на стуле, с радостью отбрасывая дурацкую мысль признаться во всем немедленно.