Звездная сеть
Шрифт:
– Может, он все—таки не человек? – предположил я. – А с Земли зашел, как раз чтобы не сцапали. Переместился на Землю по Сети, еще когда узла не было…
– Непохоже, – сказал Габов. – Почему он тогда выбрал Землю, а не, скажем, Ол?
– На Оле компьютеров нет.
– Ну тогда Нгогжи – там помойка еще круче, чем у нас, а планетарного узла вообще нет. Или Уйсу – мало того что на ней узла нет, там и мира как такового нет – просто межзвездная туманность, в которой энергетические формы жизни обитают. Во вселенной много миров, где концов вообще не отыщешь,
– Это не я узел вырубил, – начал оправдываться я, – а агент Вудстока. Он даже головой крутить не давал, как начал барабанить на клавиши…
– Да я тебя не обвиняю, – сказал Габов. – У тебя не было времени думать, ты испугался, что сейчас Земле конец настанет, правильно?
– Ну… – замялся я. – Честно говоря, даже испугаться не успел. Вуд сток сразу сказал, что нужен полный доступ к ресурсам узла…
Габов хихикнул.
– То-то Васька Зильберман обалдел, – заметил он. – Я слушал запись вашего разговора.
– Разве разговоры по Сети записываются? – удивился я. – Я имею в виду, их технически возможно записать?
– Раньше было можно, теперь, когда узел заглушен, уже нет. Ладно, что сделано, то сделано. Лучше давай думать, что будем дальше предпринимать.
– А какие варианты?
– Брать этого урода, – решительно произнес Габов. Краем глаза я уловил в комнате быстро густеющее марево, и оставшуюся часть речи Габова я пропустил мимо ушей. А потом марево окончательно сгустилось и превратилось в Эзерлей.
– Я потом перезвоню, – сказал я. Я попытался вспомнить имя—отчество Габова, но не смог. Пришлось обращаться к нему безлично.
– Постой! – завопил Габов, моментально растеряв все свое спокойствие. – Я еще самое главное не сказал!
– Потом, – отрезал я, положил трубку и повернулся к Эзерлей.
Эзерлей смотрела на меня лучистым взглядом, полным беспредельной любви, но любовь постепенно уходила из ее взгляда.
– Ты не любишь меня, – сказала она, и в ее словах было не осуждение, а только констатация факта.
– С чего ты взяла? – спросил я, хотя уже понимал, что она говорит правду, невозможно говорить неправду с таким лицом. С ней что-то произошло, ее аура стала совсем другой, что-то неведомое полностью изменило ее. И, кажется, я догадываюсь, что именно.
Эзерлей подтвердила мою догадку.
– Я побывала на Вудстоке, – сообщила она.
– Он не стал тебя учить? – удивился я. – Ты так быстро вернулась…
– Он уже научил меня всему, что я хотела, – улыбнулась Эзерлей. – Я попросила немногого – научиться любить по-настоящему, и оказалось, что почти все я уже знала сама. Некоторые мелочи я не умела делать, например, читать ауру…
– Мелочи? – воскликнул я. – Ты считаешь это мелочью?
– Это и есть мелочь, – сказала Эзерлей. – Любящие души все и так видят. Я никак не могла понять, почему ты настолько плохо меня понимаешь, не обращаешь на меня внимания, а теперь
– Нет!
– Да. Ты заботишься обо мне, помогаешь мне, трижды спас мою жизнь…
– А в третий раз когда? – задумался я.
– На Блубейке.
– А! Ну а тогда второй?
– На Шотфепке. А первый, – опередила мой вопрос Эзерлей, – на Оле. Помнишь, когда войска Нея Уфин Або пошли на штурм…
– Вряд ли это можно назвать спасением, – сказал я, – сначала подвергнуть опасности, а потом спасти – по-моему, это не считается.
– Тогда не считаются все три раза. Но я не упрекаю тебя, ты такой, какой есть, я не хочу подстраивать твою душу под свои принципы. Я не жалею о том, что у нас было, но теперь я вижу главное – мы несовместимы.
Так вот что имел в виду компьютер Блубейка, когда говорил, что для нас с Эзерлей нет мира, где нам будет хорошо. А я – то ломал голову… Но если это правда, как обидно!
– Мне тоже обидно, – будто ответила на мои мысли Эзерлей, – но я не позволяю обиде заставлять меня делать глупости. У нас было много хорошего, случалось и плохое, но хорошего было больше. Я не жалею, что мы встретились. Мы помогли друг другу и… в конце концов, мы прекрасно провели время.
Эзерлей бросила взгляд на смятую кровать, ее брови вдруг взмыли вверх, и она озадаченно хмыкнула.
– Что такое? – спросил я.
– Я поняла, что секс без любви больше не принесет наслаждения. Лучше уж сама с собой, так честнее. – Эзерлей увидела, как переменилось мое лицо, и поспешно добавила: – Извини, я не хотела тебя обидеть, я не знала, что…
– Да не извиняйся, – махнул я рукой, – теперь уже все равно. Ты уходишь?
– Да. А что, есть причины остаться?
– Ну… мне было бы приятно, если бы ты осталась, но тебя больше не волнует, что мне приятно, а что нет…
– Нет, что ты! – воскликнула Эзерлей. – Я тебя все еще люблю, и я очень хочу доставить тебе максимум удовольствия. Но я знаю, что это невозможно.
– Почему же? Вот в этой постели…
– Лучше давай запомним тот последний раз. Все последующие были бы гораздо хуже. Лучше жалеть об упущенном, чем о невозможном. Помнишь нопстеров? Планетарный компьютер следит, чтобы им не о чем было жалеть, и они забыли, что личность должна развиваться. Неужели ты хочешь стать нопстером в теле человека?
– А кем хочешь стать ты? – неожиданно спросил я.
– Поживем – увидим, – сказала Эзерлей и улыбнулась. – Нечего загадывать на будущее, все равно все выйдет не так и придется разочароваться. Песчинка в песочных часах не может знать, каким боком она упадет. Я с радостью приму то, что выпадет на мою долю, но я не буду гадать, что именно мне придется принять. Пусть будет что будет.
– Делай, что должно свершиться, что суждено, – процитировал я какого-то древнего философа.
– Ты понял! – просияла Эзерлей. – Теперь я могу покинуть тебя с легким сердцем. Ты можешь мне звонить, только, пожалуйста, не делай этого, пока боль от разлуки не уснет окончательно.