Звездная Тень
Шрифт:
Пока остаешься человеком – самыми важными проблемами будут те, что совсем ничтожны перед небом. Так для меня, если уж честно, судьба моей собственной собаки куда важнее вечной войны зеленых за экологию…
Да пусть они умеют все, что только возможно придумать! Пусть сваливают звезды в кучу, пусть лепят из планет куличики. Пусть творят для себя непревзойденных жен и идеальных детей, пусть живут тысячи лет и пешком обгоняют скорость света. Пусть их империи закручивают узлом Млечный Путь, пусть от их чиха гаснут сверхновые.
Удачи!
А
Меня толкнуло воздушной волной. Обернувшись, я увидел опускающийся аппарат.
Красив, зараза. Ничего не скажешь – красив.
Серебристое кольцо трехметрового диаметра, снизу – ребристая серая поверхность, сверху – прозрачный купол. Погремушка для младенца Гаргантюа. Никаких видимых движителей, никаких опор. Технология, не нуждающаяся во внешних проявлениях. К чему-то подобному уже приблизились Геометры, но то, что для них было вершиной, здесь казалось обыденным, словно трехколесный велосипед.
Прозрачный купол беззвучно растаял. Надо же, все-таки поле. А я был уверен, что пластик или стекло.
Дари осторожно перебрался через край, спрыгнул. Гордо посмотрел на меня.
– Шикарная машина, – сказал я.
Интересно, я не нахваливаю сейчас древний «Запорожец»?
– Петр… – Мальчик замялся. – А меня вы не возьмете с собой?
Особой надежды в его голосе не прозвучало.
Ага. Вот это было бы великолепным штрихом в общем безумии. Отправиться туда, не знаю куда, за тем, не знаю чем, и в сопровождении кого! Отставного вояки, который боится стать сверхчеловеком, и его суррогатного сына, который никогда человеком не станет.
– Дари, мне кажется, ты должен остаться дома. Твоей маме будет очень грустно одной.
Мальчик кивнул. На миг наши глаза встретились, и я вздрогнул.
Да что там нес Кэлос! Дари – человек!
А может быть, так оно и есть?
Это не Кэлос прожил сотни лет и теперь старательно имитирует обычную жизнь. Это Дари создал себе иллюзорный мирок и теперь великодушно жертвует мне одну из своих кукол…
Безумие.
Черный колодец, в который можно падать бесконечно…
Что вообще настоящее в Тени? Кто здесь живой, кто марионетка? Может быть, я валяюсь на холодных камнях под черным звездным небом, а мне прокручивают фильм, с любопытством изучая реакции? Может быть, я в плену у Геометров, сижу, прикованный к лабораторному креслу, а мудрые Наставники решают, что со мной сделать: отпустить, засунуть в концлагерь или уничтожить?
Петр, прекрати. Я не могу опровергнуть твои допущения, но это смертельный путь. Мне известны две расы, погибшие в результате утраты веры в реальность Вселенной.
Я сглотнул застрявший в горле комок. Сердце колотилось, норовя выпрыгнуть из груди.
Куалькуа прав. Человеческий
Дари встрепенулся, отводя от меня взгляд. Я посмотрел на дом и увидел Кэлоса.
Надо же. Вояка сохранил свои регалии!
То ли его разговор с женой был содержателен, но более чем краток, то ли он совместил его с одеванием.
Его костюм, сотканный из прозрачной, сверкающей на солнце ткани, более всего походил на пленку из сплавленных вместе бриллиантов – будь такое возможным. Ослепительные искры граней вспыхивали при каждом движении. Я невольно отвел глаза.
– Второго такого костюма у меня нет. К сожалению.
– Хрустальный Альянс – не от этой формы?
– Нет, Петр. Хрусталь был символом чистоты наших помыслов.
Дари с жадным любопытством разглядывал отца. Наверное, он видел уже эту форму. Но вряд ли часто.
– Рада не выйдет, чтобы укоризненно посмотреть мне в глаза? – спросил я.
Кэлос покачал головой:
– Ты такая же игрушка Тени, как и мы. Не переживай. Тебя никто и ни в чем не обвиняет.
Он подошел к мальчику, мимолетно потрепал по голове.
– Пока, малыш. Ждите меня, хорошо?
Может быть, теперь Дари испугался результатов своей просьбы. Он глянул на меня – словно надеясь, что я откажусь от помощи.
Прости, мальчик, настоящий ты или нет, но я сейчас не готов к самопожертвованию…
– Пап, ты скоро вернешься?
– Я вернусь. Только ждите.
Как там говорил поэт… «Но никого не защитила вдали обещанная встреча, и никого не защитила любовь, зовущая вдали…»
Я тоже обещал Земле вернуться. Но что я сделаю, если возвращаться будет некуда?
– Садись, Петр.
Флаер висел в полуметре от земли. Никакого трапа у него не оказалось. Я запрыгнул на серебристое кольцо, замер, глядя внутрь.
Никаких пультов, никаких кресел. Тьма – глубокая, черная, неподвластная солнцу. Почти вещественная, будто ком выкрашенной ваты. Вот только нет в мире таких чернил.
– Садись.
В конце концов, мальчик не боялся сесть в это…
Я сделал шаг. Словно в холодную воду – но тьма оказалась неожиданно теплой. Мягкая, упругая, комфортная темнота. Я присел, чувствуя, как поддерживает мое тело невидимая опора. Стоило замереть, и пространство застывало, образуя вокруг удивительно удобную среду.
– С головой, – бросил Кэлос. Он наконец-то понял причину моего замешательства. – Это всего лишь защитная структура. Не бойся.
Я нырнул во тьму.
Ага!
Изнутри тьмы не было. Флаер казался абсолютно прозрачным, лишь пол под ногами выглядел чуть темнее, словно я смотрел сквозь дымчатое стекло. Слегка угадывался серебристый обод флаера – пожалуй, он был единственной его материальной частью. Ничто не сковывало движений – и в то же время пространство позволяло замереть в любой позе, лечь, сесть, повиснуть вниз головой.