Звёздная тень
Шрифт:
— Когда мы прибудем в Ядро?
— Чуть больше суток полёта.
Улыбка Данилова была горькой.
— Пётр, тебя не пугает эта пропасть?
— Расстояние?
— Нет, технология. Ты отказываешься от союза с расой, способной за сутки преодолеть полгалактики.
Я только покачал головой.
Ты всё-таки бит, Данилов. Давным-давно… тем украинским офицером или американским военным советником, что направил в атакующий штурмовик ракету. Тогда ты ещё был способен на безрассудство. Твой самолёт разворачивался над тёплым вонючим лиманом, вонзался в чернеющее небо, внизу полыхал док, скрученный вакуумными
И удар, встряхнувший штурмовик, оказался гибельным не только для самолёта. Болтаясь в воздухе над перепуганным городом, сжигая парашют, пытаясь уйти — ты терял, по капле терял что-то неуловимое. Нет, ты не разуверился в грубой силе — как следовало. Ты ощутил нехватку силы в себе. Поверил, что права будет всегда более сильная сила — как права оказалась ракета «skysoldier» перед СУ-67 «fireshadow»…
— Это очень мало, Саша, — сказал я. — Полгалактики — слишком мало для того, чтобы сдаться.
Данилов устало посмотрел на счётчика.
— Можешь торжествовать, Хрумов. Это и впрямь твой внук. Не по крови — так по воспитанию.
Очень странно просыпаться, когда тебя будят изнутри…
Извини, что вторгаюсь в твой сон…
Это походило на ту зыбкую грань между явью и сновидениями, в которых придумываются самые странные вещи, когда всё кажется удивительно достоверным и реальным. Уже не сон — потому что я помнил побег с «Гаммы», чувствовал боль в шее, знал, что в соседнем кресле спят, обнявшись, Данилов и Маша, а между нами «бдит» краем сознания рептилоид. И всё же не явь — какой-то сонный морок ещё окутывал разум.
Словно в сплошной темноте передо мной повисло мерцающее, говорящее облако.
Куалькуа?
Ник Ример, я должен получить объяснения.
Корабль. Электронный разум, зажатый в ловких тисках. Разум, не знающий то, что он разумен…
Я слушаю, борт-партнёр.
Ты не тот, за кого себя выдаёшь.
Это всё-таки случилось!
Меня охватил даже не ужас — а тягучее ледяное отчаяние. Так проваливаешься, теряешь способность к сопротивлению, когда получаешь удар с совсем неожиданной стороны. Когда выхода нет. Рыцарь поехал на бой с драконом — а не получилось. По пути ему встретился мелкий грабитель и вогнал в щель доспехов узкий ржавый стилет. И вот лежишь, силясь поднять тяжёлый меч, предназначенный для истребления чудовищ, истекаешь кровью в своей железной скорлупе — а случайный враг уже шарит в твоём багаже…
Я не буду тебе мешать.
Что?
Ты не принадлежишь к нашей цивилизации, — всё так же скучно и терпеливо повторил корабль, — все определяющие факторы подходят, но все они фальсифицированы. Однако…
Кажется, и машины умеют колебаться.
Однако такая ситуация не предусмотрена прямо. Ты… ты и не совсем чужой. Ты принял в себя Ника Римера. Ты — что-то новое. Непредусмотренное. Я вынужден решать самостоятельно.
Затаив дыхание, балансируя на грани сна и яви, я ждал.
Ты не желаешь зла Родине. Ты не
Как ты раскрыл меня?
Я спросил, уже понимая, каков будет ответ.
Мысли не лгут. Пётр Хрумов, ты понимаешь, сколько в тебе от Ника Римера?
Нет. Не знаю.
Достаточно много, чтобы я мог считать тебя человеком. Ты умеешь мыслить, как мы. Ты разделяешь нашу логику — пусть и относишь её лишь к своему миру. Значит — ты наш.
Нет!
Да. Твоё отрицание лишь подтверждает факт. Тебе неприятно лишь то, что Родина, а не Земля, обладает большим могуществом. Это единственное, что мешает тебе принять наш путь развития. Мысли не лгут, Пётр Хрумов.
Я молчал — если можно сказать это о сне.
Ещё одно, будущий друг. Ты считаешь, что я скован ограничениями. Что я считаю окружающее игрой воображения — и потому не проявляю свободы воли.
Да…
Это не так. Мир — действительно игра моего воображения. Ты не можешь доказать мне обратного. Значит — это так. На этом мы закончим общение.
Почему?
Мы приближаемся к той точке пространства, где расположена одна из планет Тени. Первая планета, которой достигли разведчики Родины. Дальше ты можешь действовать так, как считаешь нужным. Во благо Родины. И во благо Земли…
Меня выбросило из сна. Толчком, ударом — будто компьютер корабля, натешившись общением, отвесил мне хороший ментальный пинок.
Судорожно вдохнув полной грудью — всё это время я почти и не дышал, — дёрнувшись в кресле, я попытался собраться с мыслями.
Во-первых… уже приближаемся?
Вряд ли я проспал бы так долго сам по себе. Видимо, корабль, как и во время путешествия к Родине, счёл нужным погрузить меня, да и всех остальных пассажиров, в сон.
И за время этого сна хорошенько порылся в моих мыслях.
А во-вторых…
Нет, это вообще что-то неслыханное! Компьютер, страдающий субъективным идеализмом! «Существую лишь я, всё остальное — мои мысли»!
Если, конечно, мне не снился сон…
Нет, это не было сном.
Куалькуа!
Я захохотал. В соседнем кресле заворочался и поднял голову Данилов. Недоумённо посмотрел на меня.
Хватит с меня такого! Два существа подряд, вторгающиеся в моё сознание, — это уже слишком!
Я не вторгаюсь. Я наблюдаю. Для нашей расы давно уже нет необходимости в активной деятельности — она не принесёт ничего нового. Единственное, что мы себе позволяем, это помогать всем — всем без исключения расам — в распространении во Вселенной. Это оказалось ценой развития — разница между действием и бездействием практически стёрлась. Ситуация с компьютерами Геометров несколько иная и имеет лишь внешнее сходство с нашим поведением. Они ограничены заданными извне правилами, но считают эти барьеры собственным решением.