Звездная трилогия
Шрифт:
— Любить может каждый! — сказал я, садясь на пол рядом со Смирновым. — Будь ты хоть манекен, хоть человек, хоть скалитянин. Любовь доступна всем. И страдания доступны всем. А физическое выражение любви порой не так уж и важно.
— Думаешь? — Агент поднял на меня покрасневшие глаза. — Но ведь ей это было нужно, а я не смог…
— Любовь — это когда сидишь рядом с человеком. Просто так. Когда молча сидишь, смотришь на него и понимаешь, что жить без него не можешь. Что должен охранять его, оберегать от опасностей, хранить его сон. Любовь — это не только отношения между мужчиной и женщиной. Это чувство связывает
Смирнов глядел на меня широко раскрытыми глазами, переваривая услышанное. Я и сам поразился тому, насколько складно и объемно выразил свою мысль. Единственное, о чем я умолчал, так это о том, что любовь бывает неразделенной. Но это, как говорится, уже совсем другая история.
— Спасибо! — сказал мне агент, поднимаясь на ноги. — Спасибо, Сергей. Конечно, ты прав. Зря я так…
— Не за что, — улыбнулся я. — Хотел тебя порадовать хорошей новостью, но в таком состоянии ты бы ее не воспринял.
— Что за новость?
Агент направился к выходу из душевой, я с удовольствием увидел в его уверенных движениях прежнего Смирнова.
— У нас есть машина до Блек-Лейка. — Я проследовал за агентом в раздевалку. — Завтра Мартинес отвезет нас туда!
— Отличные новости! — Смирнов напяливал на себя одежду. — Я знал, что эта девушка не так проста. Вероятнее всего, она будет сопровождать нас до базы ПНГК.
— Серьезно? — настала моя очередь удивляться.
— А что еще делать тут девушке с драконом на бедре? Наверняка она путает следы, как и мы.
— Почему тогда нам про нее не рассказали ни на Титане, ни на Марсе?
— Мы не обязаны знать обо всех, кто летит на форпост, — ничуть не смутился Смирнов. — Ты не против, кстати, если мы захватим с собой Рейч и Ричарда? Все вопросы по их пребыванию на базе ПНГК я беру на себя!
— Конечно же, я не против! — сказал я, непроизвольно нахмурившись.
Разговор с Ричардом не шел у меня из головы, да и ложь все еще не была для меня легким делом.
— Вот и отлично! — Смирнов завязал шнурок на высоком армейском ботинке и принялся за второй. — Ричард — молодец. Это ведь он нам помог?
— Нет, — покачал головой я. — Это Жуков.
— Значит, ему повезло, — развел руками агент. — В любом случае завтра мы свалим с этой планеты!
— Это не Жукову повезло! — неожиданно для себя раздраженно бросил я. — Это как раз Ричард ходил вокруг Мартинес кучу времени, а результата никакого не принес! Зря ты его тут нахваливаешь!
— Ты что, Сергей? — удивленно взглянул на меня Смирнов. — С тобой все в порядке?
— Все нормально, — глухо отозвался я и, сделав над собой усилие, успокоился.
Вечером того же дня я зашел к Жукову, чтобы попрощаться. Инженер жил в комнате с двумя соседями. Когда я зашел, он как раз заканчивал рассказывать им про мальчика, которого спас из-под
Заметив меня, инженер встал, взял меня под руку и вывел в коридор.
— Хотел еще раз поблагодарить тебя, Женя, — сказал я и протянул инженеру руку, которую тот смущенно пожал. — Завтра утром мы уезжаем. Мне очень понравилось общаться с тобой, и я рад, что нам довелось встретиться. Пусть эта первая встреча и прошла несколько неважно, зато будет о чем рассказать друзьям, да?
— Конечно, — улыбнулся Жуков. — Главное теперь — выжить и не утратить человеческое лицо. Второе намного сложнее.
— Ты найдешь себе здесь много друзей, не переживай! — подмигнул я.
А что я еще мог сказать?
— Я понимаю, — улыбнулся Жуков. — Но ты зря считаешь меня гомосексуалистом. А ты же считаешь, ведь так?
Я растерянно кивнул.
— Сергей, — инженер задумчиво смотрел на меня, — этот причитающий парень, которого я постоянно изображаю, — не совсем я. Это образ. Небольшая роль, прилипшая ко мне.
— Я не понимаю, — удивленно оглядывал я Жукова. — Зачем тебе это?
Жуков помялся.
— Я вырос на этой помойке, в какой-то момент даже полюбил свой дом, потом слетал на девятую, пообщался с людьми и понял, что колония Джейн — дерьмо. Но с зеленым штампом в паспорте все равно никуда отсюда не деться!
Я не знал, что значит зеленый штамп, но чутье в кои-то веки услужливо подсунуло истину — ребенок каторжников. В первую очередь на эту планету отправляли осужденных.
— И вот я стал таким. Как еще раскрасить это серое небо? Как заставить улыбаться людей? Только так. Только своим фантасмагоричным поведением. Эпатаж, эпатаж и еще раз эпатаж! На самом деле я художник. Я раскрашиваю черно-белую планету и черно-белые души людей. Я клоун. Мим. Дешевый комедиант.
Я улыбнулся. Как ни старался Жуков, слезу он своей речью из меня не выдавил.
— Пусть будет так. В любом случае, был рад знакомству. До свидания, Женя!
— Прощай, Сергей! Передавай привет другим звездным системам от жителей нашей скромной планетки! Извини, не могу феерично сделать реверанс.
Жуков отворил дверь и ушел к себе.
Я постоял еще минуту, размышляя о том, что заставляет нас надевать чужие маски. Мне, в общем-то, не было особой разницы, кто больше по вкусу Жукову — мужчины или женщины. Меня куда больше тронуло его оправдание. Видимо, в каждом человеке имеется это странное желание — стать хоть кем-нибудь, кроме себя самого. Кто-то, как я, читает книги, кто-то рассказывает небылицы друзьям за кружкой пива, кто-то эпатирует публику своими манерами.
Весь мир театр…
Покачав головой, я отправился в свою комнату.
Впереди до самого горизонта тянулись унылые холмы. Я, Смирнов, Рейчел, Ричард и Мартинес мрачно тряслись в старом автомобиле.
Дорога тут была ужасная, ею явно пользовались нечасто. То и дело на пути встречались узкие речки и болотистые низменности, привычный растрескавшийся асфальт сменялся здесь бревенчатым настилом. Скользкие и мокрые бревна под колесами не способствовали быстрому и комфортному передвижению. Но, слава богу, ехать нужно было всего сутки, и надолго мы еще нигде не застряли.