Звездно-полосатый контракт
Шрифт:
– Вы понимаете, молодой человек, что мне сейчас сказали? – воскликнул президент. Несмотря на услышанное, Бурлингейм широко улыбался. – Представьте мне доказательства. Возможно, вы сами – душевнобольной. Но, может, и нет. Мне нужны факты.
Президент продолжал улыбаться, словно присутствовал на развлекательном зрелище. Макферрин был ошеломлен тем, что ему удалось зайти так далеко.
Какие же привести доказательства? Что он мог представить в качестве неоспоримого доказательства?
Неожиданно Макферрина осенило. Господи, как все просто! Как все просто, неоспоримо и однозначно.
– Моя смерть, – произнес Колин в тот момент, когда Куиллер уже входил в кабинет.
– До свидания, господин президент, – попрощался Макферрин с Бурлингеймом, оттесняемый Куиллером к двери.
– До свидания, до встречи, молодой человек, и удачи вам! – довольно громко ответил президент, снова устраиваясь за рабочим столом.
– Незаурядный молодой человек, – проговорил Эдвард Бурлингейм, когда Макферрин вышел из кабинета. – Что вы о нем знаете, о его прошлом?
– Ну, как же, – заметил Куиллер. – Первоклассный специалист, весьма добросовестный ученый, мастер на все руки. Имеет хорошие отзывы о работе в разведке, хорошо проявил себя в операциях во Вьетнаме и Греции. Затем он ушел в отставку и занялся преподаванием. Кстати, пользуется уважением у Пелиаса. Эд, мне на самом деле пришла в голову мысль, что Колина с успехом можно направить к профессору Пелиасу с нашими заверениями о поддержке. Надо бы подумать, посмотреть, что на сей счет думает Отис, поскольку это все-таки его вотчина.
– Игра не стоит свеч, так мне кажется, – заявил президент и откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову. – Парень показался мне неуравновешенным, думаю, он довел свою нервную систему до истощения. Видимо, слишком много работает. Ох, уж эти мне душные читальные залы! Я на вашем месте – на правах друга, конечно, – проконсультировался бы с его лечащими врачами.
– Серьезно? – недоуменно переспросил Куиллер. От удивления он чуть не выронил трубку изо рта. – На основании чего вы пришли к такому неожиданному выводу?
Бурлингейм поменял позу и соединил руки теперь на затылке:
– Итак, Фрэнклин, самое время приступить к работе над проектом послания. Пожалуйста, вы будете делать записи, я же попробую сначала перечислить вопросы, которые следует затронуть.
– Нет, действительно, Эд, вы расстроили меня, – вернулся к прежней теме Куиллер. – Я весьма благосклонно отношусь к Макферрину, и, поскольку собирался вновь подключить его к государственной деятельности, меня беспокоят ваши слова. Что дало вам основания полагать, что молодой человек нездоров?
– Послушайте, Фрэнклин, – возразил ему Бурлингейм. – Ведь я же не психиатр.
– Но я совершенно не понимаю, что заставило вас прийти к такому выводу, господин президент.
Президент положил теперь руки на стол и начал поигрывать карандашом. Он постукивал по чистому блокноту, отбивая определенный ритм, не спуская глаз с карандаша. Затем взглянул на своего советника.
– Мы теряем время по пустякам, Фрэнклин, – обратился он к Куиллеру. – Начнем с заверения о том, что я прекрасно себя чувствую и что в стране в целом царит спокойствие, и так далее, и тому подобное…
После этой тирады Эдвард Бурлингейм рассмеялся.
– Ну что
Однако смех президента не сгладил возникшее между ними напряжение. Ибо оба прекрасно понимали, что всеми силами постараются узнать больше, чем знали до сих пор. И в обоих уже сейчас зародилось подозрение, что им действительно есть что узнать.
Тем не менее президент Соединенных Штатов не намеревался возводить подозрение в конкретное обвинение, пока не разберется в первопричине и не получит соответствующие доказательства. Да, он подумает над этим, но временно отложит в сторону возможно не оправданное обвинение до тех пор, пока не появится основание поступить иначе. А тем временем он попробует докопаться до истоков вероятной измены.
Фрэнклин Куиллер, напротив, возвел подозрение в конкретное обвинение, не откладывая дело на потом. Фрэнклину Куиллеру не надо было искать подтверждения своим догадкам. Поскольку ответ был ему доподлинно известен!
Он знал, что перебежчик, наивный мечтатель с горящим взором, все-таки заговорил!
Куиллер взял себя в руки. В течение трех-четырех минут он добросовестно делал записи, потом извинился и попросил разрешения покинуть Овальный кабинет, сказав президенту, что должен ненадолго заглянуть к себе и взять секретную папку по Греции. Специальный советник извинился, что не был как следует готов к работе над речью, и быстро вышел из кабинета.
Идя по Белому дому, Куиллер понял, что у него не осталось иного выбора. Необходимо спасать самого себя. Поскольку Бурлингейм как минимум начнет его подозревать, а как максимум со временем получит необходимые доказательства.
Зайдя к себе в приемную, Куиллер сразу направился к столу Алисой Агаджадян:
– Соедини меня по телефону с Пучером. Воспользуйся каналом экстренной связи. И побыстрее! Да, еще достань мне папку по Греции.
Куиллер уже сидел за своим рабочим столом, когда раздался звонок. Он снял трубку;
– Пучер?
– Слушаю.
– С вами говорит Куиллер.
– Знаю.
– Кончайте с ним. Иначе он арестует вас в ближайшие сорок восемь часов. Как только получит на это санкцию министерства юстиции. Вы меня поняли?
– Понял. Но с какой стати я должен вам верить?
– Тогда просто рискните. У меня нет времени на споры с вами. Кончайте с ним. И как можно быстрее.
– Я уже слышал. Это все?
– Да.
– Тогда я вешаю трубку.
– Подождите! Макферрин. Он был вам нужен. Теперь он – ваш. Несколько минут назад он вышел отсюда. Он напичкан взрывчаткой, в любой момент мы все можем взлететь на воздух.
– Вы говорите из Белого дома?
– Конечно.
– До свидания, – попрощался генерал Пучер и прервал связь.
Куиллер положил на место тяжелую красную трубку и улыбнулся. Затем он встал из-за стола и быстро направился в Овальный кабинет.
– Прошу прощения за задержку, господин президент.
Специальный советник президента США Фрэнклин Куиллер с готовностью раскрыл досье, которое Алисой Агаджадян успела ему сунуть, когда профессор спешил в кабинет Бурлингейма.