Звёздное колесо
Шрифт:
– В библиотеку. – У нее нет причин делать из этого тайну. Городок небольшой, все друг друга знают, особенно зимой, когда немногие летние посетители разъезжаются, а старые семьи держатся вместе, образуя крепость, противостоящую холоду.
– В библиотеку?
Он снова повторил ее слова. Она находила эту привычку раздражающей. И начала разжигать это раздражение как преграду на пути других эмоций, которые он вызывал в ней.
– Библиотека не может открываться так рано. Мне кажется, тетя говорила: в полдень. Я знаю: она собирается сегодня зайти туда к вам…
– У нас всегда
Она почувствовала искушение доказать ему, какая у нее обычная и нормальная жизнь (но почему? – спросила другая ее часть), и для этого перечислить все те многочисленные мелкие дела, которые никогда не кончаются, сколько бы ты ни работала. К тому же, она голодна: единственная чашка кофе, торопливо выпитая стоя в кухне, – не обычный для нее завтрак. Она собиралась через боковой вход заглянуть в пекарню Мэри Лонг и купить несколько оладий с черникой, она их подогреет и съест, проглядывая при этом стопку новых журналов.
– О, да, работать, чтобы не предаваться безделью… Не часто такое встретишь в наши дни. Но, кажется, Уайтбридж придерживается старой этики. Это хорошо – а может, и плохо. – Он слегка поклонился ей, чуть насмешливо, но не сделал попытки уйти с дороги. Не желая сталкивать его с тропы или обходить, она оставалась на месте. Гвеннан раздумывала, не обойти ли все-таки по снегу, как он протянул руку к ее голове.
Она инстинктивно увернулась и тут же вспыхнула, увидев, что он держит пальцами лист. Несмотря на свои слова о холоде, он, казалось, сам его не испытывает: не только голова его не покрыта, но и руки обнажены, без перчаток. Короткое пальто расстегнуто. Он снова рассмеялся.
– Чего вы испугались, Гвеннан Даггерт? – Он чуть приблизился. К своему стыду, девушка торопливо отступила. Но на лице его была только добродушная улыбка, когда он протянул ей лист, держа его за стебелек.
– Уверяю вас, – продолжал он, – я не ем маленьких девочек, даже когда они приходят без приглашения. Маленьких девочек с листочками на голове, будто они дриады или нимфы…
В словах его звучала насмешка, на которую она не знала чем ответить. Что заставляет ее замереть, почему она чувствует себя так неловко? Снова гнев согрел ее.
– Я и не предполагала, что вы это делаете. – Она вложила в свой ответ всю ледяную решимость, которую усвоила у мисс Нессы. – Я хорошо понимаю, что пришла сюда без разрешения. Примите мои извинения, мистер Лайл. Уверяю вас, этого больше не повторится!
Не повторится, сказала она себе. Но как ей удержаться вдали от притягивающих ее камней, от загадки, которая не отпускает ее? Ей ужасно хотелось оглянуться через плечо на средний камень, но она чувствовала, что каким-то образом это отдаст ее в его власть.
Он уронил лист. Снова его рука двинулась, на этот раз он схватил ее за руку, задержал. Она решила, что не смогла бы вырваться, даже если бы захотела. Но гордость не позволит ей даже попытаться. Его тонкие губы не переставали улыбаться. Но в глубине глаз что-то противоречило этой легкой усмешке. Гвеннан не хотела знать, что скрывается за этой улыбкой, хотела только освободиться. Но она не будет пытаться вырваться.
Однако
– А что вы здесь делаете? Она… – Он провел кончиком языка по верхней губе. – Что ей от вас нужно? – В его словах отчетливо прозвучало презрение. Он нависал над нею, как будто вырос у нее на глазах, стал больше и сильнее, чем человек, которого она видела сначала. Нет, она не должна давать разыграться своему воображению!
– Не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите, – Гвеннан пыталась вернуть самообладание. – Если «она» это леди Лайл…
– Леди! – прервал он, и ей показалось, что кожа его потемнела от прихлынувшей крови. – Леди! – Он произнес это слово одновременно и как эпитет, и как возражение.
– Ну, миссис Лайл, – поправилась она. – В городе всегда пользуются уважительным словом «леди» – это традиция относительно вашей семьи. Дань тому впечатлению, которое она производит на людей, мне кажется. Во всяком случае, я не понимаю вас. Я ее совсем не знаю. Мы говорили, да и то кратко, только о книгах, и впервые говорили только в прошлый четверг. Она только недавно начала бывать в библиотеке.
– А что касается моего пребывания здесь, – Гвеннан наконец решилась рывком освободить руку и сделала два шага в сторону, – то оно не имеет отношения к вашей семье. Я часто гуляю по утрам, особенно в это время года. И мне нравится лес…
Его требовательный взгляд переместился на насыпь. Он как будто вслух заявил, что ведь застал ее не в лесу, а в месте, которое по каким-то причинам нельзя посещать. В этот момент Гвеннан скорее выдержала бы любую насмешку или даже гнев, чем сказала, что на самом деле привело ее сюда. Это останется ее тайной, загадкой, которую она так и не сможет никогда разрешить, потому что отныне высокие камни – запретная территория.
– А теперь – всего хорошего, мистер Лайл. – Она резко повернулась и пошла не оглядываясь. Слышала шум травы под своими ногами. Может, слишком громкий, заглушающий звуки его шагов, если он пошел за ней. Она – не побежит, она – не…
– Тор!
Это не его голос. Оклик откуда-то издалека.
Удивленная, Гвеннан оглянулась. Он шел за ней, как она и опасалась. Но этот оклик его остановил, он полуобернулся к насыпи. Из рощи, окружавшей дом Лайлов, так что виднелась только его крыша, двигалась высокая фигура в плаще с капюшоном. Гвеннан не нужно было видеть лица, скрытого в тени капюшона, чтобы знать, что это леди Лайл.
Ей стало жарко от смущения. Вид молодого Лайла привел ее в смущение, но встретить саму леди Лайл – это еще хуже. Быть застигнутой, как шпионка! Гвеннан откровенно побежала, задержавшись только перед стеной, через которую нужно перелезть, чтобы выйти на дорогу. По другую строну преграды она остановилась, заставила себя подождать, пока сердце перестанет отчаянно биться, протерла перчатками лицо, удивляясь, почему она вся дрожит. Вся встреча имеет какое-то серьезное значение, которого она не понимает. Она дважды глотнула и пошла к городу ровным, но быстрым шагом, стараясь сосредоточиться на предстоящих делах и забыть то, что осталось позади.