Звездные дороги. Истории из вселенной Эндера
Шрифт:
– Да, – кивнул Силлаайн. – Поскольку я знаю, что у вас нет сердца.
– Ну вот, – усмехнулась Хелена. – Наконец-то мы поняли друг друга.
– И вы утверждаете, что этот пятилетний поляк не просто не по годам развит?
– Бог свидетель, в конце концов, в том и состоит суть наших тестов – выявлять раннее развитие.
– Разрабатываются тесты и получше, сосредоточенные исключительно на выявлении военных способностей у детей даже младше, чем вы могли бы предположить.
– Жаль, что уже почти слишком
– Существует теория, что нет никакой необходимости подвергать их полному курсу обучения, – пожал плечами полковник Силлаайн.
– Да-да, я читала о том, насколько молод был Александр. Ему, однако, помогло то, что он был сыном царя и сражался с войсками лишенных какой-либо мотивации наемников.
– То есть вы считаете, что у жукеров есть мотивация?
– Жукеры – мечта любого командира, – ответила Хелена. – Они не оспаривают приказы, а просто их исполняют. Каковы бы те ни были.
– Но они и кошмар командира, – заметил Силлаайн. – Они не мыслят самостоятельно.
– Ян Павел Вечорек вполне реален, – сказала Хелена. – И через тридцать пять лет ему будет сорок. Так что теорию Александра проверять не придется.
– Вы так говорите, словно уверены, что это будет именно он.
– Этого я не знаю, – возразила Хелена. – Но он – в самом деле нечто. То, что он говорит…
– Я читал ваш доклад.
– Когда он сказал: «Я предпочел бы, чтобы у меня остался друг, а не какая-то вещь», у меня аж дыхание перехватило. В смысле – ему же всего пять лет!
– И это никак вас не насторожило? Такое впечатление, будто его специально готовили.
– Вовсе нет. Его родители не хотели, чтобы их дети проходили тесты, а тем более он слишком маленький и все такое прочее.
– Это они так говорили.
– Отец даже на работу не пошел, чтобы попытаться мне помешать.
– Или чтобы вы подумали, будто он хотел вам помешать.
– Он не может себе позволить лишиться дневной зарплаты. Родителям, нарушающим закон, оплаченных отгулов не дают.
– Знаю, – кивнул Силлаайн. – Хороша будет ирония судьбы, если этот Ян Павел Как-его-там…
– Вечорек.
– Да, он самый. Хороша будет ирония судьбы, если после всех наших усилий по строгому контролю за рождаемостью – имейте в виду, исключительно по причине войны, – окажется, что командиром флота стал седьмой ребенок не подчинившихся закону родителей.
– Да уж, весьма хороша.
– Кажется, по одной из теорий все определяется порядком рождения, и только первенцы обладают подходящими нам чертами личности.
– При условии равенства остальных параметров. Что вовсе не так.
– Мы слишком опережаем события, капитан Рудольф, – сказал Силлаайн. – Как я понимаю, родители вряд ли согласятся?
– Да, вряд ли, – кивнула Хелена.
– Так что на самом деле вопрос носит чисто академический характер?
– Нет,
– Да уж, весьма разумно было бы устраивать из-за этого международный инцидент. – Он откинулся на спинку кресла.
– Не думаю, что это вызвало бы международный инцидент.
– В договоре с Польшей четко обусловлена власть родителей, уважение к семье и прочее.
– Поляки страстно желают объединиться с остальным миром. И вряд ли они станут ссылаться на эту статью, если мы объясним им, насколько важен для нас этот мальчик.
– Важен ли? – заметил Силлаайн. – Вот в чем вопрос. Стоит ли ради него ворошить осиное гнездо?
– Если дело начнет серьезно вонять, мы всегда можем дать обратный ход.
– Вижу, у вас немалый опыт в области пиара.
– Познакомьтесь с ним сами, – предложила Хелена. – Через несколько дней ему исполнится шесть. Познакомьтесь с ним, а потом расскажете, стоит ли ради него рисковать международным инцидентом.
Свой день рождения Ян Павел представлял себе совсем иначе. Мама целый день делала леденец из сахара, который выпросила у соседей, и Яну Павлу хотелось его сосать, а не жевать, чтобы растянуть удовольствие, но отец велел либо выплюнуть леденец в мусорное ведро, либо проглотить, так что леденец давно исчез в его желудке, – и все из-за этих людей из Международного флота.
– Предварительная проверка дала несколько спорные результаты, – сказал мужчина. – Возможно, потому что мальчик слышал три предыдущих теста. Нам просто нужна точная информация, только и всего.
Естественно, он врал – это было видно по тому, как он двигался, как смотрел, не мигая, прямо в глаза отцу. Он знал, что врет, и изо всех сил пытался делать вид, будто это не так. Так же всегда поступал Томаш, которому удавалось одурачить отца, но никогда – маму, и уж тем более Яна Павла.
Но почему этот человек врал? Зачем на самом деле понадобился еще один тест?
Мальчик вспомнил мысль, которая возникла у него, когда та женщина тестировала его три недели назад, – мысль о том, что она нашла того, кого искала. Но потом ничего не произошло, и он решил, что, наверное, ошибся. А теперь она вернулась вместе с мужчиной, который врал.
Всю семью выставили в другие комнаты. Наступил вечер, папе пора было идти на вторую работу, но он не мог уйти, пока здесь находились эти люди – иначе они узнали бы, или догадались, или заинтересовались, чем он занимается. Так что чем дольше все это будет продолжаться, тем меньше сегодня ночью заработает папа, и тогда у них будет меньше еды и одежды.
К досаде Яна Павла, мужчина выставил из комнаты даже пришедшую с ним женщину. И уж совсем ему не нравилось то, как мужчина разглядывал их дом, других детей, маму с папой – будто считал себя чем-то лучше их.