Звездные Горностаи 5: Звездные воины
Шрифт:
Награждение высшими орденами и медалями Империи обычно проходило в Колонном зале резиденции императора на Светлом Владимире, при большом стечении заслуженного народа и прессы. Однако Родим знал наверняка, что бывают и камерные награждения, в рабочей резиденции, в присутствии очень ограниченного круга лиц — для тех людей, чью внешность совершенно не обязательно знать представителям вражеской контрразведки. Дважды он уже участвовал в таких церемониях — когда присутствуют только награждаемый, доверенный секретарь-референт императора и, разумеется, сам император, из рук которого герой и получает боевую награду.
Референт сопровождал награждаемых агентов по зданию и вышел вместе
Хотя одним эпизодом — когда Александр Михайлович перед вручением искренне пожал ему руку, — Родим пренебрегать бы не стал. Настоящее доверие и уважение императора дорогого стоит. За одно это крепкое рукопожатие можно было отдать даже драгоценную Бриллиантовую звезду — без малейших сожалений.
— Всё в порядке, Родим Афанасьевич, — сказал референт императора, придержав Песца за локоть. — Ваше прошение удовлетворено. Волей Александра Михайловича Гламу Саггети и Грейс Кюнхакль будет предоставлено подданство Российской империи, минуя период вида на жительство.
— Здесь какая-то ошибка, — настороженно проговорил Пестрецов. — Я не просил за госпожу Кюнхакль.
— Не могу знать, — пожал плечами референт. — Император приказал мне подготовить и подряд подписал два документа о даровании русского гражданства — Гламу Саггети и Грейс Кюнхакль. Вы прекрасно знаете, что случаи принятия в русское гражданство происходят не так уж часто, а два сразу — такого на моей памяти пока еще вообще не было. — Он помедлил, внимательно глядя на Родима. — Я понимаю, что вам не хотелось бы на вручении боевой награды просить императора о чем-то личном. Но можете не сомневаться: он тоже прекрасно это понимает. Поэтому удовлетворил вашу просьбу прежде, чем вы с ней обратились.
Песец с пониманием кивнул.
— Служу Отечеству, — сурово проговорил он. — Служу Отечеству и Александру Михайловичу.
Четыре часа спустя троица Горностаев, уже в повседневной одежде, расположилась в отдельном зале ресторана «Русский базар», надежно прикрытом от прослушивания — это была одна из конспиративных точек, которая подчинялась только личным вассалам русского императора. Кроме Горностаев, в помещении находился Сергей Васильевич Павличенко, куратор разведывательной группы.
Родим Пестрецов завершал свой рассказ — наверняка уже подробно известный всем причастным лицам, но Сергей Васильевич желал еще раз выслушать его из первых уст:
— Ну, вот и все. Мы подорвали взрывпатроном внешнюю решетку канализации и вывалились наружу. Здесь прохождению нашего сигнала уже не мешало ничего, поэтому он сразу автоматически ушел на орбиту, где его и приняли русские десантники на военных кораблях. Никто нас не преследовал, поэтому мы спокойно дождались, пока с неба явится десант. Ну, собственно, ждать пришлось недолго, примерно полчаса. Зачищать базу — это уже было не наше дело, поэтому мы сразу эвакуировались в город вместе со спасенными девушками. Дальнейшее вы знаете из своих источников.
— Думаю, вам тоже будет полезно знать дальнейшее. — Сергей Васильевич вздохнул. — К сожалению, неведомые хозяева базы оказались весьма предусмотрительными бестиями. Как только вы оказались снаружи, развитому интеллекту врагов стало ясно, что больше сохранять секретность базы не представляется возможным. Они бросили преследовать вас, тем более что вы справедливо
— Надеюсь, хоть часть ребят сумела спастись? — поинтересовалась Рысь. Из рассказа куратора она уже понимала, что интересоваться судьбой Семьсот восемьдесят один двенадцатого бессмысленно. Если бы выжил хоть один свидетель, Павличенко обязательно рассказал бы об этом.
— К счастью, никто не успел сунуться внутрь, — пояснил куратор. — Мы опоздали совсем немного — база уже превратилась в руины.
— Мы слышали глухие взрывы и чувствовали сотрясения под ногами, — кивнул Песец, — но не подозревали, катаклизм какого масштаба происходит внизу.
— Тогда получается, что хозяева базы имели постоянную обратную связь с базой, — предположила Грейс. — Они отслеживали наше прохождение и вмешались, как только мы вырвались наружу.
Сергей Васильевич покачал головой.
— Все гораздо проще. Заряды привели в действие местные руководители базы.
— Самоубийцы, — кивнула фрау Кюнхакль. — С таким мы уже сталкивались.
— Не думаю. Полагаю, у ребят была четкая директива, что нужно делать в случае бегства чужих агентов, и они даже представить не могли, что на самом деле это означает самоуничтожение. Возможно, они считали, что высвобождают каких-то суперищеек. Человеку свойственно переоценивать свою значимость, и даже под дулом излучателя многие верят, что их проще перевербовать, чем просто пристрелить на месте. Удивиться тому, насколько они переоценили собственную ценность для других, чаще всего уже некому.
— Значит, мы опять на нулевой отметке, — досадливо проговорил Родим. — Мы узнали, откуда они берут средства. И, собственно, на этом всё. Я ведь правильно понял, что перепаханное поле и два этажа бетонной крошки мы уже никак не сможем связать ни со «Звездным Путем», ни с «Дорогой звезды»?
— Нет, конечно, — ответил Павличенко. — Они не зря поспешили уничтожить всё практически в пыль.
Пестрецов едва слышно вздохнул: так я и думал.
— Однако оборвать вовремя все ведущие к ним нити они не сумели, — продолжил Сергей Васильевич. — И благодарить за это нужно капитана Витковского.
— Служу Отечеству, — двумя пальцами козырнул Казимир.
— Объяснитесь, капитан Витковский! — потребовал Песец.
— Да нечего там объясняться в общем-то. С самого прибытия на базу я сидел в виртуальности, пытаясь взломать местную систему. Крепкая, сволочь, но против лома нет приема. То есть против меня. И подаваться она стала в самые последние минуты, когда мы уже драпали от супербойцов. Поэтому, даже расставляя на супербойцах маркеры для плазменных пулеметов, я одной рукой продолжал ломать хранилище информации базы. Интересно же, ёлки! Когда стало понятно, что нас все равно возьмут, думал, что удастся куда-то скинуть полученные данные, может, на какой-то внешний носитель, а наши его потом, может быть, найдут… Глупо, да?