Звездные крылья
Шрифт:
— Ну, так как? Полезем или страшно? — спросил прораб.
Глаза Котика широко раскрылись. Неужели Полоз собирается лезть наверх по шатким лестницам, по фермам, по незакрепленным конструкциям? В такой ветер, в такой мороз? Котик даже не мог ничего ответить — таким бессмысленным казалось ему это решение.
Но Полоз и не собирался ждать его ответа. Не оглядываясь больше, он подошел к железной лесенке, ведущей наверх, в ветер, во тьму, крепко ухватился за эту шаткую лесенку, подтянулся на руках и быстро начал карабкаться туда, где под самой крышей раскачивались тяжелые швеллеры.
Потихоньку, часто останавливаясь,
Котик забыл о морозе. Крепко сжав руки, он смотрел, как Полоз перебирается с фермы на ферму, приближаясь к раскачивающимся швеллерам. Котику стало страшно. Страшно и совестно. Он сам еще хорошо не понимал, чего стыдится, только страх все же был сильнее чувства совести.
А Полоз уже добрался до самого верха. Там кончались переплетенные много раз тонким железом стены и начинались легкие трехгранные фермы крыши. На этих фермах и висели швеллеры. Вблизи они казались действительно страшными. Они угрожающе раскачивались в разные стороны, иногда почти касаясь один другого. Остановить их движение было делом нелегким.
Наверху ветер свирепствовал еще сильнее, и Полозу пришлось привязать себя к рейке, чтобы освободить руки. Когда он лез сюда, у него созрел план, который казался осуществимым без особого труда. Сейчас от этого плана не осталось и следа. В самом деле, тонкий канат не мог сдержать могучего движения железа. Швеллеры почти достигали стен в своем полете. Ждать было некогда. Надо было немедленно решать и немедленно действовать. А что делать, Полоз не знал.
Он посмотрел вниз, как бы ища совета, и увидел одинокую фигуру Василя Котика. Он стоит внизу и, небось, посмеивается над замыслами прораба Полоза. Он не полез за ним и, вероятно, правильно сделал: помочь все равно нечем.
Но долго размышлять над всем этим Полоз не мог. Надо было либо действовать, либо слезать; пальцы уже окоченели, а лицо перестало ощущать уколы снежинок.
И Полоз решился. Осторожно размотал он длинный тонкий канат и привязал один его конец к двутавровой балке стены. Другой конец с большой петлей он хотел перебросить через швеллер, накинуть на трос и остановить движение. Осторожно приноравливаясь, стараясь не выставлять все тело под ветер, начал он эту работу. Трижды забрасывал он канат, и трижды ветром относило его в сторону. Наконец в четвертый раз канат обмотался вокруг троса. В ту же секунду швеллер отошел к противоположной стене цеха. Канат быстро потянулся следом, но длины не хватило. Он зазвенел, как чересчур натянутая струна, и лопнул около руки Полоза. Теперь, почти касаясь оборванным концом земли, он качался по цеху.
Тогда Котик сорвался с места. Спотыкаясь, чуть не падая, проваливаясь между засыпанных снегом досок, он бежал, стараясь схватить оборванный конец каната, и, поймав его, радостно крикнул:
— Есть!
Голос его потонул в шуме ветра. Канат натянулся и звенел, как расчалка на учебном самолете, когда машина идет в пике. Котик бегал по земле в такт движению швеллера, сдерживая его, и с каждым покачиванием размах становился все меньше и меньше. Теперь
Наконец швеллеры остановились. Они висели теперь недалеко от Полоза, но в руках у него был только обрывок каната, и закрепить швеллеры он не мог. Тогда Котик быстро подбежал к ящику, откуда Полоз брал канат, обмотал вокруг пояса самый крепкий и, уже ни минуты не колеблясь, полез туда, где на железной ферме, охваченный ветром и морозом, стоял прораб.
Котик поднимался торопливо, не думая о том, куда ставить ноги, за что ухватиться руками, подставляя все тело под удары ветра. Останавливался на мгновение и все- таки карабкался дальше. Рукавицы его упали. Он не обратил на это внимания и заметил лишь тогда, когда железо стало прилипать к ладоням.
Он ругался, проклиная ветер, снег, мороз, ругал осатанело, со смаком, задиристо и все-таки лез вверх.
Когда он, наконец, остановился рядом с Полозом и ухватился за согнутую ледяную руку прораба, силы почти оставили его. Одеревеневший Полоз с трудом размотал толстый канат.
А вокруг них бешеная свистопляска ветра и снега достигла наибольшей своей силы. Воздух наваливался густой массой, как вода, и двое людей на высоте тридцати пяти метров над землей не могли долго сопротивляться этой силе. Но они не сдавались, привязывали себя на время к железным рейкам, потом переходили на другое место, старались избежать ударов ветра и успевали еще надежно крепить швеллеры.
Эти двое людей противопоставляли силе бурана свою волю, умение. Они умели побеждать, должны были победить и победили.
И когда работа была окончена, они вдруг почувствовали и двадцатиградусный мороз, и бешеный ветер, и боль на изодранных в кровь руках. Только теперь почувствовали они, как тяжело было выполнить эту работу. Когда они спускались на землю, силы уже совсем оставили их. Каждую минуту казалось, что ветер одолеет их, сорвет и бросит наземь.
И они спускались медленно, часто останавливаясь и поддерживая друга друга. Не было ни страха, ни радости. Было только напряженное, как трос на ветру, внимание и единственное желание: вырваться из смертельных объятий ветра, стать на твердую землю.
Наконец, они спустились, и поземка показалась им совсем не холодной после подоблачного ветра. Медленно двинулись они к выходу из кузницы, изнемогшие и обессиленные.
Несколько человек бежало им навстречу. Взбудораженный грохотом швеллеров, сторож успел позвонить прорабу кузницы и дежурному по строительству. Сейчас они встретили Полоза и Котика.
Полоз хотел пройти мимо, не обращая внимания на этих людей, но его остановили. Прораб кузницы, инженер Гуч- ко, преградил ему дорогу. Лицо его, полузакрытое седыми усами, побагровело от злости.
— Кто дал вам право хозяйничать на чужих участках? — крикнул он.
— Передайте своему прорабу, — процедил сквозь зубы Полоз (ему трудно было шевелить замерзшими губами), — что он растяпа, если не просто сукин сын.
С этими словами он отстранил Гучко и быстро вышел из цеха. Котик еле поспевал за ним. Вскоре они уже стояли у подъезда дома, где жил Полоз, и, звонко топая ногами о цемент, стряхивали снег. Прораб пригласил Котика зайти погреться, и тот не отказался, хотя чувствовал себя неловко.