Звездные крылья
Шрифт:
Академик рассмеялся своей шутке, пригладил аккуратно подстриженную бородку и решил продолжать разговор в том же духе.
— Да, молодость, молодость, — вздохнул он.
— Простите, Николай Александрович, — неожиданно поднялся Крайнев.
Он терпеть не мог, когда пожилые люди начинали говорить многословно и беспредметно. Кроме того, Марина выжидательно поглядывала в его сторону. У нее в руках Юрий заметил большой желтый портфель. Она, наверное, собирается работать с Барсовым, и Крайнев будет только мешать их работе.
— Куда же вы? — встрепенулся
— Мне надо отдохнуть, Николай Александрович, завтра в шесть утра я уезжаю в Севастополь.
— Ну, куда это годится, — развел руками Барсов, — первый раз встретились, поговорить не успели, а вы уже удираете. Нет, нет, я вас не отпущу.
— Может быть, я вам помешала? — спросила Марина.
Крайнев молча махнул рукой, улыбнулся и снова уселся в кресло.
— Мне казалось, что вы пришли к Николаю Александровичу по делу. Может быть, мне лучше пойти погулять к морю, пока вы будете работать?
Барсов взглянул на Марину, Очевидно, этот вопрос должна была решать она.
Девушка помолчала, как бы колеблясь, потом сказала неожиданно для самой себя резко:
— Нет, оставайтесь здесь. Мне ваше мнение тоже интересно узнать,
— Вот и прекрасно, вот и прекрасно, — обрадовался Барсов. — Я тоже думаю, что мнение Юрия Борисовича стоит послушать. Это вам принесет безусловно большую пользу.
— Посмотрим, — буркнула Марина и сама удивилась: неужели она не может быть более сдержанной и вежливой?
Барсов обеспокоенно взглянул на Юрия — не обиделся ли тот? Но слова девушки не произвели на Юрия никакого впечатления. Он по-прежнему невозмутимо сидел в кресле.
— Я сейчас покажу вам свою последнюю работу, — сказала Марина, щелкая блестящими замками портфеля и вынимая квадраты плотной бумаги, — но перед этим я хотела бы сделать небольшое предисловие.
— Пожалуйста, — поспешил ответить Барсов.
— Мои работы касаются еще очень мало разработанной теории полета с реактивным двигателем. Важность этой проблемы доказывать не нужно. Должна вам сказать, что пока это еще абсолютная тайна. В Ленинграде, где я работала, один только директор института знал о характере моей работы. Надеюсь, что вполне могу положиться на вашу скромность.
— Несомненно, — поспешил заверить Марину академик.
— И вы ни с кем не консультировались? — спросил Крайнев, глядя куда-то мимо Марины, на далекий горизонт.
— Мне не у кого было консультироваться. Ни в учебниках, ни в журналах почти не встречаются материалы на эту тему. Они, очевидно, существуют, но очень засекречены. Поэтому мне пришлось делать все самой, с самого начала до того момента, где я остановилась. Назвать это концом было бы слишком смело. Все это только начало.
Марина посмотрела на ту же точку горизонта, куда были обращены глаза Крайнева. Ничего особенного там не было — сливалось с прозрачным небом серо-стальное море, и длинная туча пряталась за горизонт.
— Вы прекрасно знаете все трудности, связанные с постройкой такого самолета. Проблема горючего,
Крайнев по-прежнему смотрел в одну точку на поверхности моря. Это раздражало Марину, Хочет ли он этим выказать полное свое равнодушие или такова его манера слушать?
— И все же, — продолжала Марина, — мне, кажется, удалось разрешить все эти проблемы и сконструировать реактивный самолет, который безусловно будет обладать скоростью, значительно превосходящей скорость лучшего моторного истребителя. Я не стану говорить о деталях конструкции. Основную схему и часть чертежей я могу показать сейчас, они вам расскажут значительно больше, чем любые слова. Следовало бы составить пояснительную записку, но я не успела.
С этими словами Марина передала в руки академика несколько чертежей и оглянулась на Крайнева. Тот все ещё сидел неподвижно. Даже заинтересованность, вызванная рассказом Марины, не могла оторвать его взгляда от одинокой тучки.
— Это чрезвычайно интересно, — воскликнул Барсов, просмотрев два первых листа, — просто исключительно!
Услышав его голос, Крайнев неторопливо потянулся за чертежами. Взял первый лист, лениво развернул, и все его спокойное настроение как рукой сняло.
На листе бумаги была начерчена модель одного из первых реактивных самолетов, несколько лет назад сконструированного им, Юрием Крайневым.
Он хорошо помнил, как испытывали эту модель. Она поднялась в воздух и даже продержалась несколько минут в полете. Но это все. Большего Юрий от нее и не требовал, а перешел к конструированию других, более совершенных моделей.
Об этих работах Юрия Крайнева, имевших оборонное значение, в специальных журналах публиковалось очень мало материалов. Поэтому неудивительно, что девушка, не пожелав ни с кем консультироваться, делая из своей работы полную тайну, открыла уже давно открытое, давно изобретенное.
Крайневу стало жаль напрасно затраченного огромного труда. Он взял из рук Барсова все чертежи, отметил множество мест, совпадающих с его конструкцией, внимательно просмотрел несколько остроумно сконструированных деталей, свернул чертежи и неторопливо протянул их Марине.
Слушая похвалы Барсова, Юрий думал о той минуте, когда ему придется сказать Марине правду. Юрий был убежден в том, что эту правду надо сказать немедленно, — девушка могла пойти дальше по ошибочному пути, изобретая уже изобретенное.
И в то же время Крайневу было жаль Марину. Он видел, как она расцветает от похвал академика, заметил, как порозовели ее щеки. Как же в такую минуту одним словом, одним ударом уничтожить все?
Но вот Барсов умолк, и Марина спокойно, ожидая похвалы, взглянула на Крайнева.