Звездные крылья
Шрифт:
«Где ее искать теперь? А может быть, она еще придет в институт?» — Эта мысль успокоила Крайнева, и он стал готовиться в дорогу. За полтора часа до отхода поезда он позвонил снова, но из лаборатории ответили то же самое— Ганны не было.
Юрия это вывело из равновесия. Он вдруг начал на всех срывать свою досаду, хотя никто ни в чем не был виноват.
Провожать его вышел чуть ли не весь институт. Друзья любили Крайнева, и у входа собралось много народа.
На вокзал ехали втроем — Валя, Ярина Михайловна Мороз и Юрий. Ярина Михайловна была довольно известным для ее лет химиком,
Яриной Михайловной ее называли только в шутку. Все друзья звали просто Яринкой, да иначе и нельзя, было называть эту маленькую веселую круглолицую девушку.
Они приехали на вокзал минут за десять до отхода поезда. Все это время Юрий нервно шагал по перрону, ожидая — не придет ли Ганна.
Когда он выходил из машины, Валя демонстративно отвернулась от него и долго жала руку Яринке. Крайнев усмехнулся.
Перед самым отходом пришел Валенс. Он обнял Юрия, но сказать ничего не успел. Неожиданно подбежал инженер Орленко и протянул Яринке огромный букет красных тюльпанов. Она счастливо улыбнулась и тоже ничего не успела сказать. Поезд тронулся.
Юрий стоял на подножке, выше проводника, и смотрел на перрон. Вот уже он кончается… Вот уже проплывает последняя колонна…
Юрий вздрогнул: за колонной стояла Ганна. Лицо ее было бледным, напряженным, глаза горели особенно ярко.
Увидев Юрия, она сделала шаг вперед, будто хотела что-то сказать на прощание.
У Крайнева захватило дыхание. Он помахал рукой, но в этот миг Ганна уже скрылась из глаз. Поезд набирал скорость.
Взволнованный, Юрий вошел в купе и несколько минут молча стоял у двери. Потом коротким движением, словно сбрасывая с плеч тяжесть, скинул пиджак, сел на диван и сказал Ярине Михайловне, что до конгресса им придется много поработать.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Международный конгресс по вопросам изучения стратосферы собрался в старинном здании Сорбоннского университета. По длинным коридорам ходили люди, имена которых были известны всему миру. Это были прославленные ученые, конструкторы, пилоты. Здесь же находились представители генеральных штабов почти всех великих держав. Тут же вертелся целый рой жадных до новостей журналистов.
Советские делегаты всегда приходили точно к началу работы. Они входили и неторопливо занимали свои места. Они старались не привлекать к себе особого внимания, но глаза всех присутствующих, словно в диковинном фокусе, были направлены на места советской делегации.
Докладчики, высказав какой-нибудь новый тезис или закончив доклад, как бы невзначай бросали взгляд в сторону. советских ученых. В кулуарах то и дело повторялась фамилия Крайнева. Его фотографировали чаще других, несмотря на то, что он был самым молодым из прославленных ученых, присутствовавших на этом конгрессе.
Его знали по нескольким чрезвычайно удачным полетам на стратостатах и субстратостатах. Кроме того, ходили слухи, будто ему удалось сконструировать и даже построить реактивный самолет. То обстоятельство, что при всем этом доклад Крайнева не значился в программе конгресса, вызывало у многих ученых искреннее недоумение
У самого Крайнева о конгрессе складывалось неприятное впечатление. Тут не было, да и не могло быть дружеского сотрудничества. Докладчики излагали общеизвестные истины, и казалось, будто основная цель их доклада состоит в том, чтобы не сообщить ничего нового. Каждый хотел рассказать поменьше, а узнать побольше. Это создавало неприятную атмосферу напряженности, чуть ли не враждебности. Крайнев поделился своими впечатлениями с товарищами, и все согласились с ним.
Пребывание на конгрессе оказалось отнюдь не таким полезным, как представлял себе Крайнев. Однако все-таки интересно было посмотреть на знаменитых ученых, послушать, как хитро и осторожно знакомят они со своими работами.
Когда, наконец, конгресс закрылся, Крайнев с наслаждением подумал, что через пять дней будет в Киеве.
Вдвоем с Яринкой они ходили осматривать город. Поднимались на Эйфелеву башню и смотрели па Париж сверху. Спускались в темные сырые туннели подземки, которую нельзя было даже сравнить с московским метро, долго ходили по ночному призрачно освещенному Парижу.
Но даже гуляя по городу, Крайнев ни на минуту не забывал о Киеве, о своей работе и особенно о КЖ-9. С нетерпением ждал он минуты отъезда. Советская делегация должна была еще посетить Бельгию, но Юрин от поездки отказался.
Через три дня после закрытия конгресса Крайней и Яринка должны были вылететь из Парижа на советском самолете, который возвращался в Москву без пассажиров.
Яринка и Крайнев приехали на аэродром Ле-Бурже за полчаса до восхода солнца. Проезжая в автомобиле по улицам и площадям полусонного Парижа, они отметили, что в этот час город особенно красив в своей тихой, почти торжественной величавости. Над высокими домами висела предрассветная мгла, утренний воздух был прохладен и свеж. Город казался на диво уютным.
На аэродроме, возле небольшого самолета с красными звездами на крыльях, стоял высокий парень в летном комбинезоне. Кожаный шлем он держал в руке. Свежий ветер трепал его светлые волосы. По лицу пилота видно было, что он очень раздражен. Про себя он тихо, но ожесточенно бранился.
Юрий подошел к нему и протянул руку.
— Доброе утро!
— Здравствуйте! — ответил пилот. — Только утро, по-моему, совсем не доброе, потому что никуда мы не полетим.
Заболел бортмеханик, а без него не выпустят. Нашел где болеть!
Пилот даже сплюнул с досады. Он должен был лететь в большой арктический перелет, а задержка с механиком могла испортить все дело.
— Не могу ли я заменить вашего бортмеханика? — улыбаясь и любуясь искренним возмущением пилота, спросил Юрий.
— Вы? — пилот пренебрежительно оглядел Юрия с головы до ног. — А кто вы?
— Моя фамилия Крайнев, — спокойно отрекомендовался Юрий.
Пилот вздрогнул и покраснел как мак.
— Простите, пожалуйста, — смущенно пробормотал он. — Я не узнал вас сразу. Это моя проклятая невнимательность: ведь во всех газетах помещены ваши портреты. С таким бортмехаником, как вы, я полечу хоть на Северный полюс.