Звездные ночи
Шрифт:
Погода резко менялась: все небо обложили тучи. Где-то вдали утробно рокочет гром — словно рычит огромный, вышедший на охоту хищник.
Ночь десятая
Утром Лейла летала вдоль линии фронта, в кабине штурмана сидел начальник оперативного отдела штаба армии, что-то отмечал на своей карте. Несколько раз их обстреляли из пулеметов, но все обошлось. В тот же день из штаба на имя Бершанской пришло письмо: командование благодарило Лейлу.
А
— Филипп Матвеевич, — представился пассажир, пожимая руку Лейле. Пожилой, грузный человек. Тесновато ему в самолете.
«Наверно, разведчик, — подумала Лейла. — Интересно, куда он направляется. В Краснодон?»
Самолет летит вдоль реки. Пассажир смотрит вниз, называет поселки, рудники, словно хочет помочь Лейле сориентироваться. Но она и сама хорошо изучила эти места.
«Старый шахтер, коммунист, — продолжает гадать Лейла. — Будет руководить подпольщиками, партизанами. Встретится с сотнями людей, нет, пожалуй, с немногими, самыми надежными… Попросить его, чтобы узнал всю правду о Любе и Вере?»
Филипп Матвеевич будто подслушал мысли Лейлы, заговорил сам:
— Я знаю вашу историю, дочка. Меня уже просили выяснить при случае, что произошло с девушками. Выясню непременно. Листовка гнусная, я ее видел, явная липа. Геройские вы девчата. Гляжу на вас, и жалко, вроде, и нельзя не гордиться такими, как вы. Придет время, засияют ваши имена… Не отвлекаю я тебя?
— Нет, меня только смерть отвлечь может. Спасибо вам за добрые слова… А вон и огни!
Встречающих было двое. Лейла даже не разглядела их. Филипп Матвеевич ласково похлопал ее по плечу.
— Спасибо, голубка, счастливого пути тебе. Прощай…
Лейла помахала ему рукой.
Ночь пятнадцатая
Один из «братишек» — так девушки называли летчиков соседнего мужского полка — стеснительный, долговязый парень, увидев штурмана Руфу Гашеву, обомлел, А она — ноль внимания. Девушки насторожились. Парень стал приходить ежедневно, наконец набрался смелости, подошел к Руфе, протянул ей букетик полевых цветов, представился:
— Миша…
Кавалер даже к руке девушки не прикоснулся, но Ирина Себрова недовольна своим штурманом:
— Шуры-муры… Нашли время…
Девушки посмеиваются, никто и не думает осуждать Руфу — не за что. А Ирина не унимается:
— Опять твой продавец цветов на горизонте. Что хлопаешь ресницами? С Лейлы пример бери.
Руфа чуть не плачет от обиды. А Лейлу она последнее время побаивается. Та исполняет обязанности командира эскадрильи, строгая стала. Получила сразу два письма от своего Ахмета, на одно только глянула, второе даже не распечатала, разорвала оба на мелкие кусочки и пустила по ветру…
Экипажи делают по три-четыре вылета за ночь, никаких чрезвычайных происшествий.
— Экипаж разъединить!
Руфа пролепетала:
— Только, пожалуйста, очень вас прошу, не переводите меня в другую эскадрилью…
Такая была шустрая девушка и вдруг сникла. Командир полка понимает ее состояние, и у самой на душе тревожно. В книге полетов у Руфы только хорошие оценки, но в какие руки передать ее теперь? Где уныние, там неуверенность, а к чему это приводит, Бершанская знает. Выручила Лейла:
— Если разрешите, товарищ командир, я возьму Гашеву к себе.
— Не возражаю, — охотно согласилась Бершанская и подумала: «Золотая ты девушка, Лейла, только глянешь, и все поймешь, никаких объяснений не надо».
Руфа покраснела, потупила глаза, чтобы не заметили ее благодарных слез. А она-то считала Лейлу высокомерной, черствой!
Ночь двадцатая
Самолет в огненном кольце. Перед глазами Лейлы мечется сама смерть…
— Пятнадцать градусов влево! — командует Руфа.
Лейла поворачивает самолет, но, видимо, не поверив штурману, наклонилась, глянула вниз, из-за крена Руфа упустила нужный момент. Надо делать новый заход. Лейла соглашается, и злость у Руфы сразу проходит.
Бомбы ложатся точно: машины с горючим, растянувшись цепочкой, взрываясь, горят синим пламенем. Визжа, скрежеща зубами, смерть осталась позади, лишь в израненных крыльях свистит ветер.
Вскоре колеса коснулись земли, мотор заглох… Девушки постепенно пришли в себя, вылезли из кабин. Бесшумно, как тени, появились техники. Руфа шепотом попросила огня у обнявшей ее девушки, достала из кармана папиросы.
— Штурман Гашева! — так строго Лейла к Руфе еще не обращалась. — Что это такое? Кто разрешил? Ты с ума сошла!
Захлебываясь дымом, кашляя, Руфа с трудом выдавила из себя:
— В полете не курю… Только на земле.
— Запрещаю!
— Но это мое личное дело.
Девушка-техник дергает Руфу за рукав — не спорь, мол, с начальством — мягко отбирает у нее папиросу, отходит в сторону.
— Ты знаешь, что говорят мужчины о курящих девушках? — мягко спрашивает Лейла.
— Что? — глаза Руфы полны слез.
— В общем… не любят они этого. Вдруг Миша узнает?
— А я из-за него курить начала.
— Из-за него? Почему?
— Да он же пропал без вести. Два дня прошло…
Руфа убежала.
Лейла села на крыло самолета, сняла шлем. «Вот, оказывается, в чем дело, — размышляла она. — Неужели погиб?.. Но курить Руфа все равно не должна. Надо держать ее под строгим наблюдением. Потом сама спасибо скажет. Пропитается никотином, ни один порядочный парень близко не подойдет, А если дети?.. Ужас!»