Звездные войны. Записки Темнейшего

Федина Юлия Сергеевна

Зал тонет в буре оваций.

— Вот так, под гром аплодисментов и умирает свобода.

Сенатор Падме Наберрие едва ни с кулаками на меня готова кинуться. Хорошо хоть не в зале — в холле перед буфетом, когда был объявлен получасовой перерыв. Секретариату Сената требуется время, чтобы распечатать текст решения о провозглашении Империи. Голосовать надо не за мои красивые слова, а за конкретный документ. Текст которого не только подготовили, но и еще раз проверят мои юристы. Знаем мы, как из побывавших в кривых сенаторских лапках документов целые абзацы исчезают.

В этом я пунктуален до крючкотворства.

— Тонко подмечено, дорогая. Свобода умирает там, где разумные перестают ею ответственно пользоваться. Забывают, что свобода существует для, а не от. Сперва заменяют ее безответственностью и распущенностью, потом прикрывают ею всяческие непотребства. А когда ворота вседозволенности и хаоса оказываются распахнутыми настежь, пугаются и отдают ее, обычно — первому встречному.

— Циничная сволочь и даже не скрываете этого!

— А вот это вы зря. Был бы циником — жрал бы как все в три горла из общественной кормушки. На мой век хватило бы. Но я зачем-то подбираю валяющуюся в пыли власть. Меняю оказавшуюся большинству ненужной свободу рук, на ответственность за благополучие тех, кто не сумел этой свободой распорядиться.

— И зачем же вы это делаете? — саркастически улыбается мне сенатор.

— Потому что у гроба карманов нет. Потому что самое сладкое слово — это власть. И потому что мне немного жаль этих перепуганных и растерянных разумных, которые за тысячи лет Республики так и не научились распоряжаться своей свободой по уму.

— Ну, прямо отец галактики и со всех сторон молодец! — начинает терять контроль над собой разошедшаяся не на шутку Наберрие.

Что-то у нее в последнее время с нервами плоховато. Да и с фигурой так себе. Наряд — мешок мешком, как у…

— Что есть — то есть. И обратите внимание: для идеальной монархии нужен идеальный монарх, что время от времени бывает, а для идеальной республики нужен идеальный народ, что просто за гранью реального.

Пока я это говорю, понимаю у Падме Наберрие не наряд как у беременной. Она и есть беременная. Причем на большом сроке, или как там оно правильно называется. Короче, рожать ей совсем скоро.

— Энакин знает? — резко меняю тему разговора.

— Что? — растерянно лепечет вдруг побледневшая женщина.

За ее спиной раздается удивленный и недовольный ропот. Выпустившие безбашенную Наберрие выразить мне коллективное фи оппозиционеры тоже не в курсе? Протягиваю руку вперед и с максимальным тактом едва касаюсь кончиками пальцев даже не ее округлившегося живота, а складок одежды над ним.

— Будьте осторожны. Дети родятся форсюзерами. Группа непримиримых джедаев, похитив самых младших юнлингов, час назад покинула Корусант в неизвестном направлении. Одаренные дети могут стать желанным ресурсом в политических играх слишком многих…

Удаляюсь, не дожидаясь ответа. Надеюсь, я напугал ее достаточно, чтобы она немедленно покинула зал заседаний и не вляпалась в авантюру: демарш со срывом голосования из-за испорченных пультов. Идея госпожи Мон, исполнение криворукое. Резервная система станет для нее сюрпризом.

И повод для задержания самых неуемных хорош.

Только Падме Наберрие теперь точно не при делах. В зале мелькает знакомая фигура сестрицы Солы Палпатин с ее подружкой Джобал Наберрие. И что-то мне подсказывает, сюда их не сопричастность к историческому моменту привела.

Часть 12 Курс молодого отца

— Благодарю, друг мой.

Обращаться к младшему лорду «мой мальчик» теперь как-то неудобно. Седины в его волосах едва ли не больше чем у меня. Шрамы сделали очаровательную мордашку Скайуокера лицом воина. А защищающий поврежденный позвоночник жесткий корсет, который ученику еще несколько месяцев носить, делает фигуру массивнее. Так он будет выглядеть, окончательно заматерев.

Откладываю принесенные документы, откидываюсь на спинку кресла и устало прикрываю глаза. За последний месяц я здорово вымотался, так что сбежавший из госпиталя Дарт Вейдер, взявший на себя часть бумажной работы, очень кстати. Только Вейдер — не Амедда, он от всей этой казуистики звереет. Терпит, ибо понимает, с еще не до конца прижившимся бионическим протезом в поле ему делать нечего. Но все равно звереет.

— Садись.

Лорд молча кивает и опускается в кресло напротив моего стола.

— Как у тебя с Падме?

— Никак.

В голосе ледяное спокойствие. Только я чувствую, как язычок жгучей обиды лижет душу. Вейдер ждал ее появления в госпитале. Безрезультатно. Он знает, что мать увезла Падме на родину практически насильно. Голова знает, а сердцу больно.

— Жаль, — сухо поджимаю губы и пододвигаю к лорду деку с очередным документом. — Я оглашу это через месяц на первом заседании обновленного Сената.

Вейдер бегло просматривает документ. В принципе, мое решение назначить его моим официальным наследником для него не новость.

— Причем тут Падме Наберрие?

— Она родила два дня назад. Двойню. Мальчика и девочку. Одаренные.

Делаю паузу, но ученик продолжает изображать равнодушную отстраненность.

— У наследника престола не должно быть бастардов. У тебя есть месяц на решение этой проблемы.

— Как? — губы ученика ломаются в горькой усмешке.

— Как сможешь. Детали меня не интересуют.

Ученик молча кланяется и выходит. Про рождение детей он узнал только от меня. Да, взбалмошная Наберрие похоже закусила удила. Причем по сговору с родственничками. Потому что я узнал о благополучном разрешении от бремени не из официального пресс-релиза Тида, его просто не было, и не от Айсарда, ему сейчас не до светской хроники, а от собственной сестрицы.

* * *

Сола Палпатин вышла на связь со мной с час назад. Поздравление с такой мелочью, как восшествие на императорский престол, это лишнее. Вслух не сказала, что братец опять фигней мается, лишь бы делами родной планеты не заниматься, и на том спасибо. Впрочем, долго рассуждать на всякие высокие и отвлеченные темы, рассматривая сестрицу, мне не дали. Разговор начался с места в карьер.