Звездные женихи для матери-одиночки
Шрифт:
Тогда я сосредотачиваюсь на тоннеле и пытаюсь отыскать взглядом хотя бы какую-нибудь панель управления. Я бы могла попытаться ее взломать. К счастью, Ивлин начинил мой коммуникатор чем только можно и я отлично умею этим пользоваться.
Но тут я ощущаю в груди знакомую тревогу. Чувство так и тянет меня в направлении света в конце тоннеля. Оно настолько сильное и тревожное, что вскоре я почти забываю, зачем именно сюда пришла.
В конце коридора оказывается вовсе не внутренний двор, как мне поначалу показалось, а накрытый прозрачным куполом зал. Свет исходит от фигуры, которая зависла над полом в самом центре
Я замираю, глядя на это. Кажется, я еще не видела ничего более красивого и притягательно.
— Миллс? — слетает с моих губ, потому что я чувствую, что наконец нашла…
Затем до меня долетает чей-то окрик:
— Проклятие! У нас посторонний!
И только тут я замечаю служащих центра перевоспитания, попрятавшихся за силовыми щитами.
— Он же ее сожжет!
Глава 39
Все для меня в это мгновение перестает существовать, остается только удивительный свет, который манит идти вперед и который кажется необходимым. Задерживаю дыхание и делаю аккуратный шаг. Я скорее даже не слышу, а ощущаю каким-то недоступным мне ранее чувством то, что кто-то пытается подбежать ко мне сбоку. Но силовое поле не позволяет ему приблизиться.
– Проклятие, он слишком силен! – доносится как из полусна до моего слуха.
– Чего же вы так долго думали?!
– Надо было…
Все эти возгласы для меня сейчас не имеют значения. Я знаю, о ком говорит охрана центра – о втором мужчине, избравшем меня. Я сейчас смотрю на тот свет, которым обернулся Миллс и, удивительно дело, моим глазам не больно. Несмотря на яркое свечение, я различаю четкий силуэт и он кажется мне удивительно красивым. Отчего, интересно, этот мужчина все время нашего знакомства прятал свою сущность и показывал мне, кажется, далеко не лучшие стороны себя.
Хотя, а вот что я видела? Тревогу, граничащую с одержимостью? Боль от невозможности выполнить свое предназначение? Это – да.
Сейчас я смотрю на Миллса и мне не страшно. Точнее, я не боюсь за себя, а вот за него – очень, потому что каким-то удивительным образом понимаю, что внутренний огонь альтерранцев не предназначен для того, чтобы надолго вынимать его из оболочки. В осознании этого факта не помогают возгласы охранников лагеря. Кажется, из-за сияния, вырвавшегося из Миллса, местные работники потеряли возможность говорить по внутренней связи и теперь только так – голосом.
– Он все тут разнесет, как только распадется на атомы! – кричит кто-то позади меня.
И я наконец понимаю, что это и был тот способ уйти из жизни, который нашел для себя Миллс. Красивый и при этом… очень разрушительный.
– Нет возможности прикрыть нас… вырубает силовые поля… – все еще слышится на периферии.
Вдалеке включается сирена, которая сигнализирует нам: “экстренная эвакуация”.
Я чувствую, что у меня руки подрагивают от скопившегося внутри напряжения. Становится понятно, что с побегом надо решать прямо сейчас. Если я сейчас струшу, то окончательно сочту себя недостойной женщиной. Но оставаться… Я смотрю вперед и вновь удивляюсь тому, что меня не слепит очень яркий свет, исходящий от альтерранца. Но если я не смогу вернуть Миллсу его истинную форму, то я все потеряю.
Вообще
И мой сын останется без матери.
От этой мысли мое сердце, кажется, готово тут же выпрыгнуть из груди. Выдыхаю через ноздри и аккуратно оборачиваюсь назад. Быть может, пора уходить, Рея? Ради Нилса, ради самого дорогого, что у тебя есть?! И тогда погибнет этот мужчина…
Я замечаю, как ко мне приближаются два робота, но тут же глохнут. Пол, сделанный из знакомого мне гипер прочного материала под них гусеницами идет трещинами. Я вижу, как то же самое происходит со стенами помещения, как трещат силовые щиты, за которыми уже пусто.
Кажется, все испугались, кроме меня.
Это впервые вселяет в меня такую уверенность в себе. Всю мою взрослую и, получается что, осознанную жизнь мой хозяин внушал мне, что я никчемная марионетка, девочка с не вызывающей опасней внешностью, годная только на то, чтобы исполнять чьи-то приказы. Что я трусливая и мерзкая. Что я предала свой род и свою расу, следовательно, мне нет дороги назад. Все, чего я могу ожидать это невероятная милость от валорианцев – если я когда-нибудь окажусь настолько полезна Империи, что Зепп решит доложить об этом своему господину, меня однажды могли бы списать и позволить доживать свою жизнь с Миллсом где-нибудь на окраине, где мое существование не оскорбляло бы законопослушных граждан.
Но, кажется, сегодня я впервые могу решать сама за себя. Я способна сделать что-то хорошее.
Аккуратно иду вперед, делая один осторожный шаг за другим. Воздух вокруг меня вибрирует. Я понимаю, что истинная сущность Миллса не может быть неопасна. Она сжигает все вокруг. Именно поэтому, как я слышала, мужчины на Альтерре подчинены женщинам. Неприкаянные представители этой космической расы способны оборачиваться живым пламенем, чистым электрическим импульсом и только женская рука способна усмирять их внутреннюю сущность.
Из-за этого они и живут закрытыми семьями, считая верность главной добродетелью. Но в таком укладе есть и свои проблемы: если женщина не может справиться с энергией собственного мужчины, она приводит его в центр, где несчастному делают “перезарядку”. Миллс, судя по всему, оказался умней своих тюремщиков, он как-то обманул их и решил выпустить наружу свою сущность, выгорев дотла.
Узнает ли он меня теперь? И захочет ли признавать?
Я чувствую, как свет начинает жечь мне пальцы, едва я приближаюсь к зависшему в воздухе светящемуся силуэту. Границы тела Миллса размыты и легонько подрагивают, словно пламя свечи. Все, что я сейчас ощущаю это боль. Огромная, безграничная боль существа, оставшегося совершенно одиноким. Любовь жены была ему не нужна, а его настоящие чувства как будто канули в космос.
Вибрации которые исходят от Миллса, заставляют меня все это понять. Что ж, теперь я, по крайней мере, могу себе представить как улавливает мои мысли Доракс.
Я задираю голову для того чтобы заглянуть мужчине в лицо и не вижу в нем ничего, кроме ослепительного яркого света. Меня пугает мысли о том, что может быть ничего и не осталось.
Миллса нет. И его нет по моей вине. Выходит, это я – та самая женщина, которая не справилась с любовью и доверием, что были ей дарованы, должно быть, по какому-то удивительному и еще не открытому закону космоса.