Звездный билет (сборник)
Шрифт:
— Это нас вояки по дороге в Москву разыграли, — проговорил он задыхаясь. Отсмеявшись, предложил знакомиться. — Шурик, — сказал он и протянул руку Гале, которая все это время безучастно смотрела в окно.
Галя обернулась к нему холодным лицом манекена. Она умела делать такие лица.
— Александр Морозов, — поправился черноглазый и привстал. — А это мои друзья — Игорь Баулин и Эндель Хейс.
Галя небрежно кивнула головой и снова отвернулась. Димка разозлился на нее и сказал:
— Ее зовут Галка. А я Димка Денисов. А это мои друзья — Юрий Попов и Алик Крамер. Идите сюда, ребята!
Алик уже
— Слушай, как ты думаешь: припилят наши в баскет американцев?
— Цто? — тонким голосом спросил гигант и покраснел.
— Он по-русски слабо кумекает, — улыбнулся Игорь.
Проводник принес чай. Черноглазый, несколько обескураженный каменным лицом Гали, вскоре снова разошелся. Он сыпал каламбурами, анекдотами, корчил такие рожи, что Юрка уже не спускал с него глаз. Алик положил газету на стол. Черноглазый ткнул пальцем в фотографию Брижит Бардо на первой странице и сказал:
— Артисточка эта на вас смахивает.
Напряженно прикрыл один глаз.
О, как Галя умеет улыбаться!
— Вы находите?
Черноглазый Шурик радостно засиял.
— Должен вам прямо сказать, что вы ужасно фотогигиеничны. Ха-ха-ха!
«Страшно люблю таких психов в компании», — подумал Димка.
Ребята охотно поддержали тон Шурика: дурачились изо всех сил. Игорь достал карты, а Алик стал учить новых знакомых играть во французского дурака. Даже огромный Эндель развеселился и пищал что-то своим тоненьким голоском. Начало путешествия складывалось приятно. Поезд летел в красной закатной стране. Электричество в вагоне еще не включили, и от этого было как-то особенно уютно. Тени на лицах и блики заката сквозь хвойный забор, вокруг блестят глаза, и открываются в хохоте рты. Какие славные ребята наши попутчики! И вообще все о\'кей! В мире полно смешных и благожелательных людей. Поезда ходят быстро, в них уютно играет радио.
Я жду тебя, далекий ветер детства,Погладь меня опять по волосам.Все вскочили, отдавая честь, потому что вышел король, а Димка остался сидеть. Его затормошили, Юрка хлопнул картами по носу, но он отмахнулся.
Переулок на АрбатеС проходным нашим милым двором…Димка встал.
— Я покурить. — И пошел в тамбур.
Поезда уходят быстро от родных мест, но в них есть радиоузлы, где крутят душещипательные пластинки. Черт бы их побрал! Иная песенка может выбить из колеи даже мужчину, выжимающего правой рукой шестьдесят.
— Ничего, это с ним бывает, — сказал Юрка, — поехали дальше!
И все закричали:
— Бонжур, мадам! — потому что вышла дама.
Димка курил в тамбуре, и ему было стыдно. «Видимо, я все-таки слабак, — думал он. — Всем ребятам тяжело, но они держатся. Даже Галка. А меня словно кто-то за горло взял, когда стали крутить эту пластинку: „Я жду тебя, далекий ветер детства, погладь меня опять по волосам“. Ветер детства, такого еще близкого, что там говорить! Он только там, этот ветер, больше нигде его нет для меня.
— Дима, ужинать!
Ребята кричат:
— Димка, выйдешь?
— Дмитрий, сколько раз тебя нужно звать?
— Димка выйдешь?
А ветер детства уже заполнил все и распирает стены. Мама любила гладить по волосам до тех пор, пока я не устроил ей скандала из-за этого. Теперь ночью подходит и гладит — и ветер детства сквозь кирпичи и стекла… Все, покончено с этим ветром. Ему не долететь до Балтики».
Димка открыл дверь вагона, и резиновый ветер открытой земли дал ему в грудь.
Тра-ля-ля! Поехали исследовать разные ветры! Бриз — это прибрежный ветер. Муссоны дуют летом с моря на сушу, зимой наоборот. Пассаты — прекрасные ветры (это у Джека Лондона). Бора — в Новороссийске (где это он читал?). Торнадо — кажется, в прериях.
Географы и синоптики различают ветры по направлению и по силе. А кто их различает по запаху? Музыканты, что ли? Художники, наверное, умеют различать и по цвету. Боже мой, как только не пахнут ветры! Вот этот резиновый, на ощупь он каждую минуту разный. Сейчас дохнул морской травой и навозом. Опушка леса наполовину уже погружена в темноту, а лужа возле полотна пылает смесью всех цветов, словно палитра. И рядом апатичная лошадь с продавленной, как старый диван, спиной. Телега оглоблями вверх. Босой мальчишка. Одинокая изба по краю леса. Прошлогодний стог. Запах мокрой травы и навоза. Запах старины. До боли все это знакомо. Все это уже когда-то было. Когда? Попытайся вспомнить. Опушка мелькнула и исчезла. В дороге не только исследуют, но и вспоминают. К сожалению, никогда нельзя вспомнить до конца.
— Кукареку! — закричали в вагоне, потому что вышла десятка. Эндель опять зазевался. Брижит Бардо встала и, очень грациозно спотыкаясь, выбралась из купе.
Димка стоял лицом к двери и беспощадно дымил. Галя увидела его плечи, обтянутые черной фуфайкой, мускулистую шею, и ей неудержимо захотелось провести ладонью по его затылку снизу вверх, чтобы почувствовать мягкую щетку волос. Она это сделала. Димка резко повернул голову и отскочил.
— Ты что?! — гаркнул он. — Чего тебе надо?
— Дайте мне сигарету, капитан, — сыграла Галя.
— Ты уверена, что Брижит Бардо курит? — буркнул Димка и протянул ей сигарету.
Несколько минут они курили, молча глядя на огромную равнину, покрытую кустарником.
— Ты думал о доме? — вдруг спросила Галя, и Димка снова вздрогнул.
Он посмотрел ей в лицо и сказал:
— Да.
Галя отвернулась. Плечи ее дрогнули.
— Мне страшно.
— Что ты, первый раз из Москвы уехала?
— Конечно. Я дальше Звенигорода нигде не была.
Димка взглянул на Галино лицо, ставшее детским, и почувствовал себя слюнтяем и мягкотелым хлюпиком; ему захотелось вытереть этой девочке влажные глаза, погладить ее по голове и сказать ей что-нибудь нежное. Он ударил ладонью по ее плечу и бодро воскликнул:
— Не трусь, детка! Держи хвост пистолетом!
Галя отпрянула.
— Слушай, почему ты так со мной обращаешься? Я ведь тебе не Юрка и не Алик.
— Что я тебе сделал?
— Дима, мы ведь уже не дети.
— Это она мне говорит! Сама разнюнилась, как…