Звездный единорог. Пьесы

Йетс Уильям Батлер

Джонни. Теперь мы сироты до конца наших дней. Отныне нам не будет покоя, если мы не станем убивать англичан, но где нам взять похожего на него вождя? Давайте положим его, как полагается, на камень, и я оплачу его!

(Ставит свечи, подпирая их камнями.)

Нэнни. Джонни Бокач, ты принес дорогие свечи, чтобы поставить тут? Видно, у тебя густо в карманах, если ты позволяешь себе такую роскошь и не довольствуешься простыми макаными свечами?

Джонни. Вряд ли я сделаю такое, когда жизнь покинет твое тело. Тебя мне ни к чему провожать с таким почетом, как его.

Нэнни.

Что ж, в доме всегда тихо и грустно, когда умирает кто-то молодой, но много насмешек, и розыгрышей, и беготни, когда умирают старик или старуха. Стариков никто не жалеет.

Подин. Он должен был сделать ирландцев достойными их предков. Верьте мне, это о нем говорилось во всех пророчествах. Так что не сравнивайте себя с ним.

Нэнни. Почему это не сравнивать? Ты только подумай, сколько всего мне пришлось преодолеть в этом мире. Какое уж тут сравнение с ним, ведь его сразу вознесли до небес, а он только и сделал, что умер и отправился в рай.

Джонни. Если ты и отправишься на Небеса, то не вернуться тебе оттуда живой! Да нет, ни за что не услыхать тебе, как поют ангелы! Будешь тысячу лет тащить на себе цепи в обличье пса или чудовища. Говорю тебе, он одолеет чистилище быстрее, чем молния – терновый куст.

Нэнни. Ага, ага. (Вполголоса напевает.)

Следят, чтоб умерла я в срок,Червяк, да дьявол, да сынок,А я порадуюсь, когдаЗатянет шею им петля!

Джонни. Пять белых свечей. Мне не жалко их для него. Если бы он очнулся и встал живой, то обязательно освободил бы Ирландию!

Подин. Подожди, вот наступит день, и ты посмотришь, как его похоронят. Мы не оставим его здесь. Я кликну двести парней из ленточников {Имеется в виду Ribbon Society, упоминавшееся в первом акте.}, которых он должен был повести на бараки в Оганише. Они отнесут его тело на гору, где будет его могила. Он владел нездешним даром, не знаю уж как, но ему была дана сила, неведомая смертным.

Эндрю (входит, дрожа). Он подарил нам великую ночь, и ее не скоро тут забудут. Все ополчились против него, это я вам говорю. Сегодня утром никто не запустил мельничный жернов. Ночью никто не пек хлеб. Лошади не кормлены в стойлах, коровы не доены в коровниках. Я не встретил ни одного человека, который имел смелость проклясть сегодняшнюю ночь и не проклял меня и лежащего тут мальчика... Может быть, он еще живой?

Джонни. Да какой живой, если он не дышит уже три часа, а то и поболе?

Эндрю. Вчера он тоже так лежал, а потом взял и проснулся.

Нэнни. Теперь не проснется, я-то знаю. Я держала его руку в своей, и его рука холодела, как будто на нее лили холодную воду, и кровь не бежит у него по жилам. Он ушел, это точно; жизнь покинула его.

Эндрю. Может быть, может быть. Вчера у него как будто щеки были розовые, а сегодня серые, как пепел. Что ж, рано или поздно мы все уйдем. Я любил тебя, белоголовый мальчик, ты возвышался над всеми нами и вот погублен в самом расцвете сил. Ты был нежным и искренним, и все любили тебя. У тебя

было такое сердце, что ты все отдавал людям и ничего не требовал взамен. Ты сам устроил себе отличные поминки, в одну ночь растратив все, что имел, на пиво и вино для всей округи. Наверное, ты будешь сидеть в Раю между Блаженными!

Джонни. Аминь. Жаль, я, не подумал, когда послал за тобой мальчишку, о священнике. В конце пути нас всегда ждет Всемогущий.

Эндрю. Я послал за священником. Живой он или мертвый, я хочу сделать все возможное для лучшего из лучших в моем народе и в моем поколении.

Бидди (вскакивает). Ты позвал сюда священника? Зачем? Разве мы мало потратились на свечи и все остальное?

Джонни. Если Это тот нищий священник, который непонятно о чем толковал с покойным, похоже, он ничего не потребует за свои труды. У многих священников в груди мятежное сердце.

Нэнни. Говорю тебе, если заранее не договориться, он и "Отче Наш" не скажет, пока не увидит полкроны у тебя в руке.

Бидди. Нет такого священника, который бы ни разу не согрешил. Если он любит выпить, то не побоится никаких неприятностей. Из всего вывернется, ведь и рыбьему косяку водоросли не помеха. Священников лучше не сердить. Зачем им перечить?

Нэнни. Не ты ли смирила себя перед священником, стоило тебе заболеть за решеткой и подумать, будто ты умираешь, и разве не приказал он, чтоб ты забыла о вине?

Бидди. А я обманула его. Выздоровела и опять гуляю по дорогам.

Нэнни. Да ты всех обманываешь, и себя тоже. Не ты ли еще вчера говорила покойнику, что его ждет лучший день в его жизни?

Джонни. Тихо, вы. Идет священник.

Входит отец Джон.

Отец Джон. Не может быть, чтоб он умер.

Джонни. Около полуночи его душа покинула тело, и мы пришли с ним сюда, в укромное место. Пришлось разлучить его с друзьями.

Отец Джон. Где он?

Джонни (берется за мешки). Лежит вон там весь холодный и неподвижный. У него такое спокойное лицо; словно он совсем не знал греха и ему не о чем волноваться.

Отец Джон (опускается на колени и трогает его). Он не умер.

Бидди (показывает на Нэнни). Он умер. Если бы он не умер, то он не позволил бы ей обшарить свои карманы и ограбить себя, а она это сделала.

Отец Джон. Это похоже на смерть, но все же это насмерть. Он в трансе.

Подин. Откуда же, из рая или из ада, он принесет нам, когда вернется, весть о муках грешников?

Бидди. Я и сам думал, что он где-то далеко катается на белых лошадях вместе с другими вольными всадниками.

Джонни. Он расскажет нам о великих чудесах, когда поднимется со своего каменного ложа. Жаль, на этот раз ему не повести нас против англичан. Ведь те, которые в трансе, обретают новые силы и могут ходить по воде.

Эндрю. Отец Джон разбудил его вчера, когда он лежал неподвижно, в точности как сейчас. Разве я не говорил вам, зачем позвал его теперь?

Бидди. Разбуди его, и пусть они узнают, что в моем предсказании не было вранья. Приметы сказали мне, что ему предстоит лучший день в его жизни.